Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Свой дом Адлер взял в ипотечный кредит на 20 лет, переехав от матери, живущей в Брно. Прожив в новом доме более года, полицейский так и не смог избавиться от мысли, что не является собственником своего же жилья, потому решил не ставить в качестве места постоянной прописки ипотечный дом. Вит Новотный, узнав об этом, озвучил неутешительное умозаключение: юридически, Адлер съедет от матери только к пятидесяти.
По договору вместе с домом в подарок шла мебель. На деле столь широкий жест означал, что в риэлтерской фирме утилизацией мебели заняться некому. Ипотечный агент до последнего уверял, что перед подписью договора пришлет бригаду уборщиков, но слово свое не сдержал. Первый день новоселья Адлер справлял в компании с тремя открытыми бутылками шотландского виски и шестью упаковками Акатинола, найденными на месте. Это натолкнуло на вывод, что предыдущий постоялец страдал от алкоголизма и болезни Альцгеймера. А тот факт, что все это добро находились в разных углах дома, лишь подтверждал подозрения.
Не смотря на алкоголизм и Альцгеймер, прежний житель, очевидно, любил цветы, потому оставил в наследство сад – настоящий ансамбль из маленьких розовых и красных взрывов. Красок было столь много, что иногда они вызывали тошноту. В попытках облагородить двор, Адлер купил триммер, но ни разу так им и не воспользовался. К слову, триммер был его первым и последним приобретением за год.
Единственным предметом интерьера, выделяющимся из общей массы, оказалось пружинное кресло, установленное в тени высокого дерева. Настоящая мечта холостяка. От влаги и солнца дубленая кожа на кресле потрескалась, но на удобства это не повлияло. Новотный, бывший в гостях пару раз, назвал это кресло местом дворового судьи.
Адлер открыл холодное пиво, положил сигарету за ухо и вышел на улицу. Соседка Люция, обвешенная пакетами из гипермаркета, увидев его, остановилась.
– Добрый вечер, Кристоф. Как Ваше самочувствие? – сказала она и наигранно улыбнулась.
Ее поведение Адлеру никогда не нравилось. Он считал, что излишняя вежливость и улыбчивость на людях выливается в латентную домашнюю тиранию. Как говорится: «Покупая дом, покупаешь и соседей».
– Вы что-то хотели, пани?
– Да, – несколько секунд она бегала глазами по облакам, подыскивая более корректные слова. – Не будете ли Вы так любезны, прополоть свой сад? Поглядите, на нашей улице у всех красивые дворы, разве соседи Вас не мотивируют?
– Хорошо, пани. Я все сделаю.
– Как скоро? – наседала она.
– Думаю, завтра. В крайнем случае – через 2 дня.
– Очень на это надеюсь, – довольно кивнула она и отправилась по своим делам.
Забыв куда делась первая сигарета, Адлер достал из пачки новую, подкурил и уселся в кресло. И так он просидел до заката, устраивая перерывы на походы к холодильнику за пивом, а когда в очередной раз поднялся – понял, что его клонит в сторону.
Вернувшись в дом, он нашел на этажерке полупустую бутылку сливовицы. Ликер был сладким, как варенье, но крепким, точно коньяк. К полуночи он приговорил и его.
Перед сном Адлер направился в душ. Стоя под напором воды, он вспоминал милую санитарку Кристину. Прошлой ночью, садясь в карету скорой помощи, она на мгновение отдернула полу халата. Верхней одежды под ней не оказалось. Полицейский не хотел показаться маниакально-навязчивым, но никак не мог заставить себя отвести взгляд от ее крепких голеней. Интересно, являлась ли эта крепость врожденной, или всему причиной спортзал? Лучше всего он запомнил то место, где заканчиваются чулки.
Он попытался представить Кристину в спортзале в обтягивающем белье, затем без белья. А затем его стошнило. Ложась в кровать, он понял, что забыл побриться, но подняться сил у него уже не осталось.
Глава 4: Твердость руки
Отдежуривший ночь Новотный, встречал с улыбкой прибывшего утром в отдел Адлера. Несмотря на бессонную ночь, Новотный казался достаточно бодрым и домой уходить не спешил.
– Выходные удались? – спросил он. – Дай угадаю, ты снова забыл, где живешь, потому решил переночевать в парке?
– Снова…в парке?
Посмотрев в отражение зеркала, размещенного в холле для посетителей, Адлер обнаружил скошенный ворот, и не сразу понял, что, застегивая в спешке рубашку, пропустил пуговицу.
– Выходные выдались не из легких, – сказал он.
– Я уже в курсе.
Новотный протянул свежий выпуск газеты с заголовком «Спасение утопающего – дело рук полицейского». Адлер вдумчиво опустил глаза в страницы. Статья в красках описывала, как накануне он достал из Влтавы человека, яростно борясь с речной пучиной, не жалея себя. По содержанию он понял, что информацию журналисты взяли из протокола несчастного случая, заполненного его рукой. О Дауде Бенеше в статье не было ни слова. Впрочем, как и в протоколе.
– Все было вовсе не так, как здесь написано, – сказал Адлер. – Его спас другой человек, я лишь при этом присутствовал.
– Так, или не так – какая разница, – пожал плечами Новотный. – Главное – как написали газеты. Кстати, там сказано, что твой потерпевший стал первым выжившим после падения с Карлова моста за последние три десятка лет.
– Интересно, откуда у прессы такая информация? Звучит сомнительно.
– Опять же говорю: не важно, как звучит. Главное, что ты теперь герой в квадрате.
Адлер наигранно принял стойку «смирно», как перед вручением грамоты, и заявил:
– Я Сверхчеловек.
– Как у Ницше?
– Понятия не имею, я не читал.
– Кстати, пока не забыл: тебе звонила какая-то Кристина, где работает – не помню, что хотела – не понял. Записка на твоем столе.
– Ясно, что еще?
Мимо прошли участковые, сопровождая задержанного. На лице Новотного заиграла улыбка. Он немного наклонился и тихо сказал:
– Куроки утром послал Пчинского к черту. Представляешь?
Удивленный Адлер на мгновение остановил процесс поправления рубашки.
– Опять тебе кто-то по секрету рассказал?
– Нет, я сам слышал, клянусь, все так и было, – он уперся рукой в стену, почесал голову. – А еще слышал от кого-то из канцелярии, что Куроки в начале карьеры расследовал похищение с вымогательством. Как-то он и двое оперативников выехали на задержание подозреваемых, и решили выбить двери, как в кино.
– И что? Пришлось платить за сломанную дверь?
– Нет. Те ненормальные открыли огонь и в итоге застрелили обоих оперативников. А наш Вилли Куроки отстреливался с лестничной клетки на протяжении десяти минут, вплоть до приезда подкрепления, не