— Не знаю!

— А что он хочет?

— То, чего я не могу ему дать.

— Что значит «не могу»? От этого зависит жизнь Гари! Оглянись вокруг! Они уже взорвали твой магазин!

— Спасибо, Пэм. Если бы не ты, я бы этого не заметил.

Он повернулся, намереваясь идти, но женщина вцепилась в него.

— Куда мы идем?

— Искать ответы.

Доминик Сейбр стоял на восточной стороне Ходжбро Пладс и наблюдал за тем, как полыхает книжный магазин Коттона Малоуна. Выкрашенные желтой флуоресцентной краской пожарные машины уже заняли свои места, и теперь огнеборцы поливали из брандспойтов окна, из которых с ревом рвалось пламя.

Пока все шло хорошо. Малоун отправился в путь. Порядок рождается из хаоса — его лозунг, его жизнь.

— Они перебрались на крышу соседнего дома, — послышался голос в наушнике переговорного устройства.

— Куда они идут теперь?

— К машине Малоуна.

Точно в цель!

Пожарные метались по площади, подтаскивая всё новые рукава. Их главной задачей сейчас было не допустить распространения огня. А пламя тем временем резвилось вовсю. Дорогие редкие книги горели весело и споро. Скоро дом Малоуна превратится в груду пепла.

— Все готово? — спросил он у стоящего рядом мужчины, одного из нанятых им датчан.

— Готово. Я сам проверял.

Тому, что должно было вскоре произойти, предшествовала долгая подготовительная работа. Он совсем не был уверен в успехе — уж больно неосязаемой, иллюзорной казалась конечная цель, но если след, по которому шел Сейбр, куда-то приведет, он будет к этому готов.

Однако все зависело от Малоуна.

Имя, полученное им после появления на свет, было Гарольд Эрл, и нигде, ни в одном из досье, не было ни намека на то, откуда взялась его кличка — Коттон. Малоун, которому уже исполнилось сорок восемь, был на одиннадцать лет старше Сейбра. Как и он, Малоун был американцем и родился в Джорджии. Мать Малоуна была коренной южанкой, отец — профессиональный военный, капитан, утонувший вместе со своей подводной лодкой, когда сыну было десять лет. Малоун пошел по стопам отца, окончив военно-морское училище и летную школу. Затем он резко изменил свою жизнь, получив за государственный счет юридическое образование и ученую степень в области юриспруденции. Его перевели в военно-юридическую службу, где он трудился девять лет. Тринадцать лет назад в его жизни произошел еще один крутой вираж. Малоун перешел в министерство юстиции и недавно созданную в его рамках группу «Магеллан», занимавшуюся наиболее щекотливыми международными расследованиями.

Там он и работал до прошлого года, когда неожиданно для всех ушел в отставку в звании коммандера ВМС США, покинул Америку и, переехав в Копенгаген, купил магазин антикварных книг.

Кризис среднего возраста? Нелады с правительством?

Этого Сейбр не знал.

Затем последовал развод. Почему? Тоже неизвестно. Малоун был ходячей загадкой. Точно о нем было известно лишь одно: он — завзятый библиофил. Но ни один из психологических портретов этого человека, которые довелось читать Сейбру, не объяснял столь резких поворотов в его жизни.

Все остальное, что удалось узнать о Малоуне, говорило в его пользу. Свободно говорит на нескольких языках, не имеет вредных привычек и фобий, отличается целеустремленностью и фанатичным упорством в достижении поставленной цели. Он также обладал фотографической памятью, чему Сейбр откровенно завидовал.

Компетентный, опытный, умный. Полная противоположность тем идиотам, которых нанял Сейбр, — этим четверым датчанам, безмозглым, аморальным и недисциплинированным.

Он стоял на краю темной, заполненной людьми Ходжбро Пладс и смотрел, как пожарные делают свою работу. Ночной холодок пощипывал его лицо. Осень в Дании была лишь быстротечной прелюдией к долгой зиме, и он сунул крепко сжатые кулаки в карманы куртки.

Сжечь все, что Коттон Малоун заработал за прошлый год, было необходимо. Ничего личного. Чистой воды бизнес. И если Малоун не сделает того, что от него требуется, Сейбр убьет мальчишку без колебаний.

Стоявший рядом с ним датчанин — тот самый, что звонил Малоуну, — кашлял, но не произносил ни слова. Сейбр с самого начала ознакомил их с главным правилом: говорить только тогда, когда к тебе обращаются. У него не было ни желания, ни времени на пустую болтовню.

Он наблюдал этот спектакль еще несколько минут и наконец прошептал в микрофон переговорного устройства:

— Всем быть наготове. Мы знаем, куда они направились, а вы знаете, что делать.

4.00

Малоун припарковал машину напротив Кристиангаде — особняка Торвальдсена, стоящего на восточном берегу острова Зеландия, омываемого проливом Эресунн. Он проехал двадцать миль от Копенгагена на своей «мазде» последней модели, которую обычно парковал на площади перед бывшим королевским дворцом Кристианбург.

После того как они с Пэм спустились с крыши, Малоун некоторое время смотрел на пожарных, пытающихся справиться с бушующим в его доме огнем. Он понимал, что книгам пришел конец, и даже если пламя не сожрет их все до единой, оставшиеся будут безвозвратно испорчены жаром, копотью и водой. Наблюдая эту картину, он пытался справиться с поднимавшейся яростью, напоминая себе еще одну истину, которую затвердил много лет назад: нельзя ненавидеть врага. Ненависть затуманивает разум. Нет. Он не должен ненавидеть. Он должен думать.

Но с Пэм это было не так просто.

— Кто здесь живет? — спросила она.

— Друг.

По дороге сюда Пэм пыталась выудить из него максимум информации, но Малоун отделывался скупыми, ничего не значащими фразами, отчего ее злость только нарастала. Прежде чем иметь с ней дело, он должен был пообщаться с кем-то другим.

Темный дом являл собой классический образец датского барокко: трехэтажный, построенный из блоков песчаника, увенчанный элегантно изгибающейся медной кровлей. Одно его крыло было обращено вовнутрь острова, другое смотрело на море. Торвальдсены возвели его триста лет назад, после того как придумали превращать тонны ничего не стоящего торфа в топливо для производства стекла. Следующие поколения Торвальдсенов заботливо ухаживали за ним на протяжении веков, и со временем эмблема «Адельгаде Гласверкер» — два кольца, подчеркнутые прямой линией, — превратилась в символ самой известной в Дании стеклодувной компании. Во главе нынешнего конгломерата стоял патриарх семьи, Хенрик Торвальдсен, — человек, благодаря которому Малоун сейчас жил в Дании.

Он быстрым шагом направился к массивной входной двери. Перезвон колоколов, прозвучавший посреди ночи совершенно неуместно, возвестил о его прибытии. Малоун нажал на кнопку звонка еще раз, а потом принялся колотить в дверь кулаком. В одном из верхних окон зажегся свет. Затем — в другом. Через несколько секунд он услышал, как открываются засовы, и дверь распахнулась. Хотя лицо смотревшего на Малоуна мужчины было заспанным, он был аккуратно причесан, выглядел аристократически вежливым, а на его халате не было ни единой складки.