в начале марта, наполняется таким множеством рыбы, что брошенное в нее копье ущемляется и стоит отвесно, словно водруженное в землю — так густо сбивается там рыба. Я бы не поверил этому, если бы сам не видал зачастую, как оттуда беспрерывно черпали рыбу и наполняли ею в один день до 1000 возов, принадлежавших приезжим купцам, которые ежегодно съезжаются к этому времени».

Когда умер Литвин Михалон и как — неизвестно. Кто знает, может, мимо его чудом сохранившейся могилы мы проходим каждый день, не подозревая, что в ней лежит автор трактата, пятьсот лет назад добивавшийся всеобщей справедливости?

КОНИ УДАЧИ,

СТРЕЛЫ НЕЛЮБВИ.

КРИШТОФ ДОРОГОСТАЙСКИЙ

(1562—1615)

«Я вазьму траіх звяроў, адкінуўшы іншых, і прыраўняю да каня: ільва, аленя і лісіцу. Ад ільва конь павінен узяць падобныя вочы, грудзі, хараство, смеласць, няхуткую гняўлівасць, моц як спераду, так і ззаду, і ў карку, гнуткасць і пражэрлівасць. Ад ліскі ж — хаду прыгожую, лёгкую і хуткую, вушы, хвост (а што разумею пра хвост, тое таксама і пра грыву), і чуласць, і асцярожнасць. А ад аленя — галаву, сківіцы, шырокае горла, шыю, ад галавы тонкую, а ля грудзей тоўстую, ногі, капытны рог, бег і поўсць з кароткім бліскучым воласам...»

Юноша в богатом шляхетском уборе восторженно смотрит на прекрасного арабского жеребца, которого выгуливает во дворе высшей школы верховой езды при дворе неаполитанского князя де Осона знаменитый мастер Петро Антонио Ферраро. Нет всадника и знатока лошадей лучше княжеского конюшего Ферраро. Ослепительное итальянское солнце золотит черную с рыжиной гриву коня. Юноша проговаривает про себя слова, которые, конечно, в будущем станут трактатом по гиппологии, ибо нет ничего интереснее, и не зря мастер Ферраро щедро делится своими секретами...

Впрочем, для знатного гостя все секреты открываются охотно. Молодой Криштоф Монвид Дорогостайский, сын воеводы полоцкого, уже стал почетным гражданином Венеции и бароном Римской империи. Хотя не только за блеск герба.

Когда доводится читать похвалы в адрес юного Криштофа Дорогостайского за то, что поехал учиться, выбрал полный курс медицины во Фрайбурго-Брайсгаузской академии, хочется напомнить, что пану Криштофу, когда отправлялся в Европу за образованием, было всего-то десять лет. Так что благодарить следует отца, воеводу полоцкого Николая Дорогостайского. Он был приверженцем кальвинизма, а кальвинисты весьма ценили образование. Кстати, в документах есть упоминание, что младший брат Криштофа был студентом Гейдельбергского университета вместе с Петром Глебовичем, сыном Станислава Глебовича, воеводы Троцкого, и другой золотой молодежью Великого Княжества Литовского. Так что Криштоф — вовсе не исключение.

Итак, он учится в Страсбурге, в школе Яна Штурма. 16 декабря 1575 года записался в академию, то есть было тогда недорослю тринадцать лет... Нрав горячий. В честь любимых учителей писал панегирики, а на их врагов — эпиграммы, кои, по примеру Лютера, прибивал к дверям Страсбургской академии. Получив диплом, отправляется в вояж. Италия, Германия, Испания... Военные конфликты сотрясали Европу, выясняли отношения католики и протестанты. Любопытно, что юный кальвинист Криштоф в конфликт ввязался как бы не на своей стороне. А именно — пошел воевать за католическую Испанию против протестантских Нидерландов. Да так рьяно, что был отмечен за храбрость, став бароном Римской империи.

По возвращении на родину амбициозный шляхтич делает карьеру. Причем пользуется уважением благодаря позиции веротерпимости. Даже пытается продвинуть идею союза с Московией, дабы избегнуть войны, что не помешало впоследствии в оной геройствовать. Сохранились воспоминания, как во взятом от московцев Смоленске Дорогостайский попытался остановить резню гарнизона, устроенную солдатами. Впрочем, безуспешно. Будучи приближенным короля Жигимонта Вазы, защищает протестантов, твердит об изгнании иезуитов. Когда в Вильно распаленные проповедями иезуитов люди сожгли кальвинистский сбор, Криштоф, несмотря на незажившие пулевые ранения, горячо выступает в защиту единоверцев. Он вообще здоровьем был слаб: прославленный воин и всадник унаследовал от отца жутчайшую подагру. Зато упорен. Король Жигимонт, благоволивший Криштофу за поддержку в женитьбе на австрийской принцессе, взял его с собой в паломничество в Ченстохов. Возможно, надеялся перетянуть в католичество. Но протестант Дорогостайский только возмущался «идолопоклонничеством». Эго не помешало королю назначить приятеля великим маршалком, несмотря на недовольство самого Папы Римского. Дорогостайский отговаривал короля связываться с Лжедмитрием, выступал против квартирования польского войска в Великом Княжестве Литовском. Но как человек государственный в конечном счете делал то, к чему вынуждала должность, и он такой не первый и не последний.

В историю вошла роль Криштофа Дорогостайского в конфликте между Ходкевичами и Радзивиллами. Свара велась за наследство Софии Алелькович, чьим опекуном был назначен воевода виленский Ян Иероним Ходкевич, просватавший ее за сына великого гетмана Николая Радзивилла, по прозвищу Перун. Незадолго до свадьбы магнаты поссорились, свадьба сорвалась, назревала война... Мирить врагов пришлось от имени короля великому маршалку литовскому Дорогостайскому. Потому он и стал одним из персонажей исторической драмы Владислава Сырокомли «Магнаты и сирота». В уста Дорогостайского Сырокомля вкладывает увещевание:

Я зычу вам пакінуць тон суровы

І зразумець адзіны шлях яскрава:

Хіба са зброяй сватаюць кагосьці?

Конфликт был улажен, Софья стала женой Януша Радзивилла, а другая Софья, дочь Яна Иеронима Ходкевича,— женой «замирителя» Дорогостайского.

Но сам знаток коней в любви особо счастлив не был. На сохранившемся портрете Криштоф бодро топорщит кавалеристские усы, но красавцем его никак не назовешь. Первая жена Софья Ходкевич умерла, не оставив потомства. Вторым браком, в 1590 году, сочетался с еще одной Софьей, из Радзивиллов. Она была вдовой кравчего литовского Юрия Ходкевича и красавицей.

Криштоф отличался слабым здоровьем, в письмах как-то признавался: «Купидон не раскрывает мне ворота перед старостью» — то бишь имелись проблемы с мужской силой. Да и постоянно в отъездах... Софья, успев уже побывать замужем, не собиралась жить монашкой. У нее завязался бурный роман с экономом Станиславом Тыминьским. Страстная парочка почти перестала скрываться. Свидания происходили в покоях Тыминьского в имении Шерешево либо в комнате служанки Павловой.

Когда Дорогостайскому рассказали, что его голову украшают уже довольно ветвистые рога, тот взялся за расследование. За содействие прелюбодеям полагалась смертная казнь, и Павлова подробно во всем призналась. Оскорбленный муж написал суровое письмо брату жены, трокскому кастеляну Юрию Радзивиллу, грозясь любовников казнить.

Софья испугалась. К братьям полетели ее покаянные письма. Свой поступок изменщица объясняла тем, что муж не может исполнять супружеские обязанности, а она хотела иметь ребенка. Станислава Тыминьского отдали под суд, только не из-за истинной причины — придумали ему хищение. По договоренности Тыминьский признал вину. Вместо смертной казни его осудили на шесть лет изгнания и