Цитрусовый запах моющих средств раздражал, от него сводило желудок, меня охватила страстная тоска по старой школе: запаху кед и плакатной краски, старым друзьям, играм в классики и салочки. Я откинула голову на спинку и закрыла глаза. Было пугающе тихо. Нам велели подождать, пока меня не оформят, чтобы снизить психологическую нагрузку, но, на мой взгляд, так было даже хуже. Мне предстояло войти в класс уже после начала урока. Я стала глубоко дышать – так, как учила меня Пола, и постаралась перенестись в какое-то приятное место. Я вообразила себя в спальне, моей настоящей спальне, той, которую я, вероятно, уже никогда не увижу. Постепенно кулаки разжались, и, должно быть, я задремала, потому что меня пробудило цоканье высоких каблуков. На какую-то секунду я всерьез поверила, что все как обычно. Я дома, и мама готовит ужин для папы.

– Это миссис Битон, – сказал дедушка. – Я был у нее, когда тебя записывал.

– Здравствуй, Грейс, как приятно с тобой познакомиться. – Директриса стояла передо мной с сострадательной улыбкой. В последнее время я таких улыбок перевидала множество.

Я молча смотрела на нее, вытянув губы в прямую линию.

– Не угодно ли пройти со мной, мистер Робертс? Нужно заполнить кое-какие бумаги. Грейс, мы ненадолго.

Они склонились над конторкой секретарши, почти соприкасаясь головами, и тихо о чем-то заговорили, время от времени бросая в мою сторону обеспокоенные взгляды.

– Увидимся позже, детка. – Когда некоторое время спустя дедушка помахал мне на прощание, голос его был слишком громким, а улыбка – слишком широкой. Я проводила его взглядом до двери. Его шаги отдавались громким эхом, стуча в унисон с моим сердцем.

Я засеменила за миссис Битон через лабиринт одинаковых коридоров, замедляя шаг всякий раз, как мы проходили мимо окна, стремясь мельком увидеть дедушку. Он шел, склонив голову под ветром, сунув руки в карманы вельветовых брюк. Мои нарядные новые туфли скрипели по линолеуму, и я уже чувствовала, как на пятках образуются волдыри.

– Вот мы и пришли. – Миссис Битон толкнула дверь класса. Все лица обратились к нам, и я никогда не ощущала себя такой маленькой, как в тот момент.

– Грейс, это мисс Стайлз.

Мисс Стайлз поправила очки. На ней были брюки, и она была моложе моей предыдущей учительницы, которая всегда носила платье. Я молила о том, чтобы она не попросила меня представиться.

– Сзади есть свободное место, Грейс.

Опьяневшая от облегчения, я бросилась к пустому стулу быстрее, чем следовало бы в моих еще не разношенных туфлях. Почувствовав, что поскользнулась, я выставила вперед руки, чтобы смягчить падение. Коробка для завтрака загремела по полу, а я растянулась рядом с ней, готовая провалиться сквозь землю.

Ни на кого не глядя, я одернула юбку, чтобы сохранить остатки достоинства, и кое-как собрала с пола свой завтрак. Ложка для йогурта пропала, но меня это не заботило. Крышка новой коробки для завтрака перекосилась, потому что одна петля сломалась, но я затолкала все обратно и прижала коробку к груди. Мне было больно стоять, болела лодыжка, и я сдерживала жгучие слезы.

– Кажется, это твое?

Какой-то мальчишка, наклонив свой стул, протягивал мне клочок бумаги.

Я покачала головой и, прихрамывая, побрела вперед.

– Не забывай, как сильно мы тебя любим, Грейси.

Я застыла – слова, которые могли быть любовно написаны не кем иным, как дедушкой, с издевкой зачитывались вслух.

Я выхватила у него бумажку, а класс захихикал.

Мальчишка ткнул в мою сторону пальцем:

– Смотрите, лицо у рыжей такое же красное, как ее волосы!

– Довольно, Дэниел Гибсон. – Благодарная мисс Стайлз за вмешательство, я захромала к своему месту, уставившись в пол, как будто он мог превратиться в дорогу, вымощенную желтым кирпичом, и привести меня к Волшебнику. Нет места лучше дома.

Парты были на двоих. Я не испытала признательности к своей соседке по парте, когда она подвинула учебник на середину, чтобы я могла им воспользоваться. С враждебностью я могла справиться, доброта же вызывала у меня слезы. В последнее время я достаточно наплакалась.

Я попыталась успокоиться, представив, что я на пляже, но это вызвало мысли о доме, и мне захотелось положить лоб на парту и завыть от несправедливости всего происходящего. Казалось, прошли часы, прежде чем зазвонил звонок на ланч.

Ученики, толпясь, заспешили к двери, и мисс Стайлз протолкнулась к задней части класса.

– Шарлотта, – обратилась она к сидевшей рядом со мной девочке, которая засовывала вещи в розовый рюкзак. – Не могла бы ты показать Грейс, где мы едим?

– Хорошо, – сказала Шарлотта. – Откуда ты? – спросила она, пока мы кружили по лабиринту коридоров. Она была высокой. Мне приходилось почти бежать, чтобы поспевать за ней. В лодыжке пульсировала боль, но я не жаловалась, благодарная за то, что не одна. – Почему ты так поздно приступила к занятиям?

Я ожидала этого вопроса, но ложь, которую я отрабатывала перед зеркалом своей спальни, похоже, застряла у меня в горле. Шарлотта остановилась, и я проглотила комок в горле, думая, что она ждет моего ответа, но потом сообразила, что мы уже находимся в столовой. Помещение вызывало в памяти клип о тюрьме, который я однажды видела по телевизору: ряды пластиковых серых столов и оранжевых стульев. Ланч только начался, но на паркетном полу уже валялись чипсы и корки. Меня уколола острая тоска по старой школе, где мы ели ланч в нашей классной комнате, обмениваясь печеньем и меняя йогурты на кексы.

– Ну вот, это столовая. «Не „Ритц“», как сказала бы моя мама, но сама понимаешь…

Я кивнула, хотя понятия не имела, что она имеет в виду.

Шарлотта помахала двум девочкам, сидевшим на корточках в углу.

– Это Эсме и Шиван, я тебя потом познакомлю. Обычно я сижу с ними, но не сегодня. Пошли.

Я суетливо заспешила за Шарлоттой, стараясь не упустить то, что она говорит.

– Если хочешь, можем пойти ко мне домой после уроков, ага? Я могу сделать тебе прическу и навести макияж. Моя мама певица, и у нее уйма крутых штучек. Она редко бывает дома, так что ничего не узнает.

Я не могла. За мной должен был прийти дедушка, к тому же бабушку хватит удар, если я заявлюсь с макияжем.

– Может быть, – ответила я, не желая вести себя, как маленькая.

– Давай сядем здесь. – Шарлотта с грохотом опустила свои вещи рядом с мальчишкой, который унижал меня на уроке. Я помедлила в нерешительности, потом сказала себе, что это лучше, чем сидеть одной, но все равно почувствовала, что щеки разгораются.

– Садись. – Шарлотта внимательно смотрела на меня. Ее блестящие зеленые глаза напоминали мне нашу старую кошку Бесси, и что-то подсказывало, что ей можно доверять.

Горло у меня словно перекрывалось всякий раз, когда я волновалась, но я все равно села и распаковала свой ланч. Если бы у меня ложка не потерялась, я могла бы проглотить немного йогурта. К тому же это был абрикосовый йогурт, мой любимый. Я бросила сердитый взгляд на Дэниела, затем проткнула соломинкой упаковку яблочного сока и стала пить маленькими глотками. Шарлотта встряхнула бутылку бананового молока.