Чуть позже он присоединился к толпе у входа и видел, как жениха и невесту вывели из Девон-хауса, усадили в автомобиль. Зерна риса, которыми их осыпали, отскакивали от бортов лимузина Барбары, не причиняя ему никакого вреда.

– Она уехала, – сказал он Бэнгсу.

Они вернулись во все еще полный гостей, но уже опустевший без главных героев праздника, особняк.

– Поверь мне, Бэнгс, – добавил он торжественно, – на той работе, на которую мы подрядились, мы не сможем сидеть спустя рукава!

Глава II. Родни проигрывает битву

Родни Бэнгс, автор пьесы «Черная жемчужина» и соавтор «Человека наверху», был раздражен. А когда мистер Бэнгс был раздражен, обычно он не скрывал этого.

И сейчас он не сдерживался. Его ясные, карие с красноватым оттенком глаза словно заволокло пеленою. Обычно розовые щеки покрылись некрасивым румянцем. Широкая улыбка, напоминавшая ухмылку дружелюбного бульдога, исчезла, а губы сжались в нитку. Даже блестящая рыжая шевелюра, уложенная в стиле «помпадур», выглядела воинственно. Волосы на его голове вздымались под странным углом и, казалось, бросали вызов всему миру.

Родни сидел в кресле туалетной комнаты в той холостяцкой квартире, которую они снимали вместе с Лоренсом Девоном. Родни, натягивая ботинок, топнул ногой так, что пол сотрясся. Девон завязывал галстук перед большим зеркалом, которое висело на двери, ведущей в их общую ванную комнату. Лори вздрогнул от топанья Бэнгса, как нервная примадонна. В последние дни бурных эмоций ему и так хватало.

– Да что с тобой, Бэнгс? – спросил он без всякого сарказма. – Не можешь надеть ботинок без этого пушечного грохота?

Бэнгс зарычал, натянул второй ботинок и топнул по полу еще сильнее. Лори посмотрел на него, и на этот раз в его черных глазах промелькнула искра. Он быстро повернулся, пересек маленькую комнату и, встав перед своим другом, с сожалением посмотрел вниз на этого нарушителя спокойствия.

– В чем дело? – спросил он. – Ты хочешь разозлить меня?

Родни сидел, не поднимая голову. Его пальцы распутывали сложный узел на шнурках.

– Ой, заткнись! – пробормотал он.

Лори сунул руки в карманы и остался стоять там, где стоял. Под его пристальным взглядом пальцы и вовсе перестали слушаться Бэнгса. Узел ему удалось распутать, но завязывал ботинки он еще очень долго. Он знал, что сейчас произойдет, – взаимоотношения между приятелями накалялись уже в течение нескольких дней. Бэнгсу предстояло пережить несколько неприятных минут. Сейчас он шумел намеренно, чтобы привлечь внимание Лори, – это была чуть ли не единственная возможность завести с ним серьезный разговор.

Наконец шнурки были завязаны, план действий окончательно созрел в голове Бэнгса. Он выпрямился и встретился взглядом с Лори. Их противостояние, пускай и временное, было очень неприятным для него. Девон был очень мягким человеком, хотя обычно вел себя как ему заблагорассудится. Никогда раньше за целый год их дружбы и сотрудничества Лори не смотрел на Родни таким взглядом. Родни знал, что этот взгляд он заслужил. Несколько дней он намеренно испытывал терпение своего компаньона.

– Ну? – спросил Лори. – Что скажешь?

– Что я скажу? – Родни чувствовал себя мальчиком, которого вызвали на поединок. Чтобы начать ссору, ему нужно было как следует рассердиться, и следующие слова Лори помогли ему.

– Ты всю неделю чем-то недоволен, – выдвинул обвинение Лори. – Я хочу знать, чем именно.

Родни распрямил свои широкие плечи и поднялся на ноги. Он был ниже ростом, чем Лори, но их взгляды пересеклись, и между ними словно сверкнула молния. Родни больше не мог себя сдерживать, голос его дрожал.

– Причина моего недовольства – это ты, – резко сказал он, – потому что ведешь себя как полный идиот, и я устал от этого.

Лори сжал губы, но Родни набросился на него, не дав даже шанса ответить. Такой момент он не мог упустить. В своей речи он собрал все, о чем боялся сказать раньше и о чем, возможно, у него не будет шанса поговорить в будущем.

– О! Я знаю, что ты скажешь! – закричал он. – Что это не мое дело, и что ты сам себе хозяин, и прочую чушь. Я знаю, что ты не пьешь. Но, видит Господь, я не настолько глуп, чтобы читать тебе мораль или пытаться что-то тебе проповедовать. Но меня совсем достало то, что ты впустую тратишь мое время, да и свое тоже, – вот чем я недоволен, Девон.

Лори ухмыльнулся, и эта ухмылка взбесила Бэнгса. Он отвернулся. Родни обо что-то запнулся и отбросил это ногой в сторону. Бэнгс, когда был сердит, обычно метался по комнате. Пока он бегал вокруг, Лори закурил и наблюдал за ним – сначала сердито, а потом подобрев, вспоминая все те сцены, которые придумал Бэнгс для пьес, расхаживая примерно таким же образом. Мир не мог быть скучным, пока по нему галопировал Родни, размахивая руками.

– Вот я, – Родни будто прорвало, – у меня есть идея! Лучший сюжет, что у меня был! Но ты даже не хочешь об этом слушать! Скоро новый сезон. Эпштейн уже сидит на коврике перед нашей дверью, в каждой руке у него по чековой книжке, и он горит желанием поставить любую нашу пьесу, какую мы ему дадим! Если помнишь, прошлой осенью он потерял небольшое состояние. И он ждет, что мы дадим ему пьесу, которая вытащит его из той дыры, в которой он оказался. Хэксон, лучший режиссер в городе, тоже ждет нас и водит за нос других продюсеров в надежде, что мы с тобой займемся делом. И есть ты – парень, на которого мы все рассчитываем…

Он остановился, чтобы перевести дыхание и подобрать для Лори подходящие эпитеты.

– Да, – вежливо сказал ему Лори. – Вот я. И что не так? Что я делаю?

– Ты прекрасно знаешь, что ты делаешь. Ты отлыниваешь! – Бэнгс выстрелил этим словом так, словно это был снаряд из «Большой Берты»[2]. – Ты отлыниваешь, и нам уже противно смотреть на тебя. Мы думали, что пары недель тебе будет достаточно, но уже прошел месяц! И, похоже, тебе понравилось лениться, иначе бы ты устал ничего не делать! Ты убиваешь время впустую!

– Хорошая речь. – Лори сделал вид, что аплодирует. – Но не трать слова на меня. Прибереги их для пьесы.

Было похоже, что Бэнгс его не услышал. Он стоял у окна, невидящим взглядом смотрел сквозь стекло. Он засунул руки глубоко в карманы, понимая, что его план воззвать к совести Лори снова провалился. Но все же он предпринял еще одну попытку достучаться до друга.

– Я могу простить, если человек совершает большие ошибки, – пробормотал он, – но боже правый, у меня не хватает