— Ну так что? Ольга, соглашайтесь. Вам у нас понравится, — улыбаться в обществе слабонервных и сердечников ректору категорически не стоило.

— А! Ладно, согласна, — махнула я рукой, словно соглашалась на попойку с подружками.

Не стирая с лица акулью улыбку, Езенграс кивнул и отключился.

* * *

Не помню, как умудрилась собрать вещи к часу дня. О желанном сне, конечно же, речи не шло. Я бродила по квартире, как вампир, злой, неведомой силой выброшенный из гроба задолго до заката. Пороги так и норовили коварно подставить подножки, стены и углы выскакивали отовсюду.

Ровно в тринадцать ноль-ноль в дверь позвонили. Зззззззз…ззззззз…ззззз. Казалось, гостя парализовало, и он не может оставить бедный звонок в покое. Я, кряхтя, выволокла чемоданы из квартиры. Чувствовала себя как несчастный грибник, что, походя, зацепил плечом пчелиный улей, спрятавшийся среди ветвей.

Только когда весь мой нехитрый скарб — всего-то три чемодана — выстроился у двери, коренастый водитель отпустил несчастную кнопку звонка. Короткий ершик темных волос, не менее темные глаза, широкое лицо с огромным горбатым носом делали его похожим на кавказца. Полное отсутствие эмоций на неподвижном лице — на робота, собранного по образу и подобию кавказца.

Без единого звука, шофер подхватил пузатые чемоданы, с пол человека размером, и понес так легко, словно это барсетки. Я закрыла дверь на все замки и заперла специальным ключом — он реагировал только на ДНК владелицы. Поставила квартиру на сигнализацию, и мы юркнули в лифт.

У подъезда ждал микроавтобус. Раньше по городу бегали такие машинки, и за недолгие пятнадцать-двадцать минут доставляли пассажиров в любой, даже самый удаленный микрорайон. Потом их заменили неповоротливые громадины, и за время пути можно было выспаться, поесть и почитать. Те, кто направлялся из одного конца города в другой, и вовсе успели бы познакомиться, пожениться и, возможно, даже завести детей.

В последнее время вошли в моду сверхскоростные автобусы, на магнитных подушках. Как и большинство новомодного автотранспорта, вроде того, что приехал за мной сегодня, они скользили над землей, не касаясь ее. Самые крутые, оснащенные по последнему слову техники почти летали.

Водитель все так же молча погрузил мои вещи в багажник, и открыл дверь просторного салона.

Поездку скрасил огромный плазменный телевизор — его диагональ навскидку равнялась моему росту.

Под звуки мелодичной песни извивался известный попсовик, а вокруг мельтешила и подвывала стайка полуголых танцовщиц. Но даже лифа и набедренных повязок из змеиной кожи, сплошь усыпанных блестками и стразами хватало, чтобы в глазах зарябило. Добивали глаза зрителя громадные компьютерные цветы бешеных оттенков. Казалось, смотреть на июльское солнце и то легче. А главное — безопасней для зрения. Контрольным выстрелом то из-под ноги девицы, то из-за головы попсовика вылетали фейерверки пестрых звездочек.

Спустя несколько минут я зажмурилась, и сонный организм тут же отказался подчиняться голосу разума. Разум твердил, что стоит понаблюдать — куда же меня везут? Может Езенграс ест индиго на завтрак? Судя по улыбке ректора, такое исключать нельзя.

Но организм презрел доводы разума — прикорнул под мерное покачивание автобуса. И в этом была его роковая ошибка!

* * *

— Да ты рехнулся? Зачем нам тут еще одна баба? Студентки и Гандалия мне уже во где! — от оклика низким бархатистым голосом я вздрогнула, открыла глаза и нервно огляделась вокруг.

Автобус стоял, но как долго, я не имела ни малейшего понятия. Выводить «еще одну бабу» наружу никто не спешил. Паника накрутила пульс до невиданных высот. С трудом переводя дыхание, я прислушалась к голосам.

— А я сказал, будешь с ней работать! И попробуй возразить! Мигом вылетишь в трубу. Сизым голубем полетишь в свой захудалый мирок, воевать и грабить мирных горожан, — я узнала голос ректора. Только приторных ноток в нем больше не слышалось. Езенграс командовал как генерал на плацу.

Я опасливо выглянула в окно. Десятки добротных корпусов Академии походили то ли на рыцарскую крепость, то ли на средневековый музей. Соединяясь невысокими перешейками и мостиками-арками, они сливались в одну, монолитную, спиральную постройку-лабиринт. В таком можно плутать и плутать. Автобус подвез меня ближе к центральному кольцу лабиринта. Между корпусами змеились вымощенные камнями дорожки, в окружении высоких, подстриженных квадратиками кустарников.

Во внутренних двориках раскинулись садики с курчавыми деревцами и кустами, усыпанными цветами, как новогодняя елка шарами.

Ветер с боевым свистом прорывался во все, даже самые крохотные щели автобуса, принося с собой запахи. Густой, хвойный лучше кофе прочищал голову, медово-пряная нотка цветочного нектара совсем не к месту расслабляла, разнеживала. По счастью ее разрушительному действию на мою собранность и внимание мешал аромат недавно подстриженного кустарника.

— Мы воевали с воинами! — ворвался в мои наблюдения грубый возглас собеседника директора. — Какого черта? Я не хочу работать с бабой! Она же… она же… она же… Баба! — похоже, худшего оскорбления для него просто не существовало.

Чтобы увидеть мужчин, мне пришлось бы высунуться в окно. А делать это почему-то категорически не хотелось.

— Сам ты баба! Раскудахтался, как курица, — со мной ректор явно выбирал куда более интеллигентные выражения. — Она управляет электричеством, огнем и преподаватель от бога.

— Вот только от какого, — хмыкнул собеседник Езенграса. — Мне почему-то кажется, от бога Хаоса и разрушения. Имя им женщина!

— Ну хоть уже не баба, женщина, — как-то слишком по-доброму ответил ректор и вдруг распорядился. — Встреть ее, все покажи и попробуй мне только дурить! Я ведь предупредил! Вылетишь с такой скоростью, что зад… сам знаешь, что загорится.

Снаружи повисла напряженная тишина. Казалось, собеседник Езенграса переваривает приказ и вот-вот взорвется негодованием и возражениями. Но вместо этого дверь автобуса резко отъехала в сторону и с грохотом ударилась о борт.

— Выходите! — бросил мне верзила в пиджаке поверх зеленой футболки и слишком просторных, но дорогих и элегантных черных брюках.

Если бы не подслушанный в автобусе разговор я назвала бы его почти красивым. Резкие, правильные черты лица, нахальная улыбка мужчины, прекрасно осведомленного о своей привлекательности, и длинная русая коса за спиной. Такого трудно не заметить.

Я выпрыгнула наружу и оказалась неудобно близко к первому академическому встречному. Отступать хотя бы на шаг он и не думал. Моя макушка едва доставала верзиле до груди.

Без малейшего стеснения он уперся взглядом в мою грудь, скользнул ниже и даже чуть наклонил голову, оценивая округлости бедер. Форму я поддерживаю всегда. Узкие легинсы облегали ягодицы как вторая кожа, но меня это ничуть не стесняло. Верзилу, кажется тоже. Неспешно, он оценил заодно и руки. Вернулся к груди — к тому времени она, говоря языком дешевых любовных романов, вздымалась волнами — от такой бесцеремонности кто угодно возмутится. И лишь раздев меня взглядом полностью, человек-гора соизволил взглянуть в глаза. Пришлось до боли в шее задрать голову, и он снисходительно наклонился.