Гюрза, которая ожидала возражений, слегка удивилась иподняла на меня глаза. Я стояла, вытянув руки по швам и вылупившись на нее, какновобранец.

— Что ты молчишь?

— Если хотите, я переделаю или новую напишу! —гаркнула я.

— Ну ладно, — смягчилась Гюрза, — не нужнопеределывать, вот тут исправить, и все…

Я чуть не ляпнула: «Рада стараться!», но вовремя прикусилаязык — это был бы уже явный перебор.

— И вот еще что, — продолжала нашапресмыкающаяся, — Котенкин заболел, так что с тебя видеообзор, музыкальныеновинки и книжный рынок.

— Вот мило! — фыркнула я. — Да времени-то всегоничего осталось!

— Ничего, не рассыплешься, — в своей обычнойманере заметила Гюрза.

— Тогда буду дома работать! — потребовалая. — Чтобы не отвлекали.

Гюрза издала звук — нечто среднее между фырканьем и кашлем,я посчитала это за согласие и поскорее удалилась из кабинета.

В квартире было тихо и относительно чисто после визита АнныЛеопольдовны. Пахло мамулиными пирогами. Вспомнив наставления мамули, япостояла несколько минут перед зеркалом — причесалась и слегка подвела глаза.Обычно дома я хожу в спортивных брюках и старом свитере, но в этот раз мамуляочень просила выглядеть прилично. Однако выбирать как-то было не из чего. Я ужеговорила, что не очень-то обращаю внимания на свою внешность и не стремлюсьпополнять гардероб. Это у мамули шкаф буквально набит тряпками. Я же в основномпредпочитаю носить брюки. Вот недавно в «Бенеттоне» была осенняя скидка, и мнедосталось двое джинсов по цене одних. Цвета тоже подходящие — ярко-розовый иярко-зеленый.

В этот раз я остановилась на зеленых джинсах, а к ним —дивного оттенка рыжий свитер, связанный Петей Капитоновым мне в подарок. КапКапыч обожает на меня вязать.

Он говорит, что я худенькая, поэтому получается очень быстро— два раза спицами махнул, и рукав уже готов…

Нарядившись к приходу дорогого гостя, я включила компьютер иопомнилась только тогда, когда услышала звонок в дверь.

Дверь я открыла сразу. Сколько раз дорогая мамуля повторяламне: «Прежде, чем открыть дверь, подумай, ждешь ли ты кого-нибудь, спроси, ктотам, посмотри в глазок».

Своими бесконечными повторениями она добилась только того,что я совершенно отключилась от напоминаний и теперь открываю дверь, неспрашивая.

Но в этот раз советы мамули пригодились, дверь же я открыла,потому что ждала ее гостя. На пороге стоял симпатичный немолодой дядечка сдобрыми голубыми глазками и редеющими седыми волосами.

— Здравствуйте, Шурочка! Вы всегда открываете дверькому угодно?

— Здравствуйте. Только я Сашенька, — ответила я,улыбнувшись, как могла приветливее, — а вы, наверное, Петр Ильич?

— Совершенно верно, — он покосился на солидныйкожаный чемодан. — Лялечка, должно быть, говорила обо мне. Вы позволитевойти?

— Да, конечно, — спохватилась я, — мамаговорила… Поэтому я так и открыла без расспросов.

Я помогла ему внести чемодан, хотя он и сопротивлялся,повторяя, что еще не так стар, чтобы позволить женщинам таскать свои чемоданы.На его невысказанный вопрос — точнее, на быстрый вопросительный взгляд — ясказала, что мама придет часа через полтора, и проводила в приготовленную длянего комнату. Самой мне нужно было продолжать работу: из-за болезни МишкиКотенкина Анфиса поручила сделать за него обзор новинок видеорынка. Я села закомпьютер и углубилась в рецензию на фильм ужасов, посвященный захвату нашейродной планеты кровожадными маринованными огурцами с Юпитера.

Разделавшись с этими космическими захватчиками (хотя,конечно, разделалась с ними не я, а очередной голубоглазый бойскаут,превративший кровожадных пришельцев в овощное рагу), я спохватилась, что неисполняю роль гостеприимной хозяйки. Но в это время в дверях квартирызаскрежетали ключи, и на пороге появилась моя дорогая мамуля.

— Лялечка! — воскликнул наш седовласый гость.

— Петруша! — радостно ответила мамуля.

Мне трудно было поверить, что кто-то назвал мою мамулю, этустопроцентную леди, это воплощение стиля и тона, Лялечкой, но еще труднее — чтоэто сошло ему с рук, однако все было именно так.

Мамуля немедленно устроила мне сдержанную и очень стильнуювыволочку за то, что не занимаюсь гостем, не кормлю его, не развлекаюразговорами и вообще веду себя, как невоспитанный ребенок. Но тут уж мы сПетром Ильичом выступили единым фронтом, доказывая ей, что человеку с дорогинадо дать пять минут (или там полтора часа, но кто считает), чтобы очухаться,переодеться и прийти в себя, ж говоря уже о том, что хотя мне и разрешилисегодня вернуться пораньше, это не значит, что можно не выполнять свою работу.

При слове «работа» Петр Ильич несколько оживился и сделалбыло попытку расспросить насчет моей трудовой деятельности, но мне удалосьловко уйти от ответа. Терпеть не могу, когда люди расспрашивают меня о работе!

Некоторые несведущие личности считают, что жизнь журналиста— это один сплошной праздник, посещение выставок, презентаций, всевозможныхтусовок. Другие люди при слове «журналист» вспоминают несколько известных имен— в основном, тех, кого часто видят по телевизору. Есть действительно серьезныежурналисты, которые много и хорошо пишут, но их немного, потому что либо тыпишешь, либо болтаешься по тусовкам.

Мне нечем хвастаться — работаю много, но рутинно, поэтому нелюблю распространяться об этом.

Мамуля заварила свой любимый чай с бергамотом и благоухалана всю кухню смесью «Графа Грея» с «Шанелью номер пять». Пока она ставила настол огромный и румяный пирог с капустой, я в своей обычной манере доедалапоследний маринованный огурчик, случайно затерявшийся в банке, — все равнона всех его не хватит, а что я достаю огурцы из банки рукой, так они такиескользкие!

Петр Ильич тем временем сидел в углу, с умилением наблюдаяза мамулиным хозяйственным рвением, и одновременно продолжал допытываться, чемже я, собственно, зарабатываю на хлеб и огурцы. Я сдалась и вкратце рассказалао трудных буднях среднестатистического репортера, недооцененного начальством иокружающими, Петр Ильич сочувственно покивал, но затем, к моему удивлению, неограничился ни к чему не обязывающим сочувствием, а выдал сногсшибательнуюсентенцию, поражающую своей свежестью, как ментоловая жевательная резинка:

— Каждый человек — кузнец своего счастья! — Ипродолжал в той же ментоловой манере:

— Не надо ждать милостей от природы. Взять их у нее —наша задача.

Я подумала, что с этим оракулом мы будем иметь массунеприятностей — в смысле того, что он окажется страшным занудой и будет поучатьменя, пока не надоест до чертиков, но мамуля в это время поставила на столчашки, сахарницу, печенье с тмином и свой любимый серебряный чайный набор.