Утром в назначенный день, обрядив меня во все это, мамулявытолкала меня из дому, пожелав, как водится, ни пуха ни пера. Не знаю, как быобернулось дело, возможно, я и сумела бы произвести впечатление на будущегоработодателя, но…

Человек я довольно здоровый, редко болею, но природанаградила меня жуткой аллергией на желтые цветы. То есть совершеннообыкновенное явление — аллергия на пыльцу желтых цветов, она описана в любоммедицинском справочнике. Как только в радиусе десяти метров от меня появляетсяжелтый цветок — одуванчик, первоцвет, желтая ромашка или огромный цветоктыквы, — я начинаю жутко чихать, нос закладывает намертво и из глаз текутреки слез. Спокойно существовать могу только осенью и зимой, разумеется, еслине ходить в ботанический сад.

В тот раз было начало апреля, на улицах еще лежал снег, но уредактора в кабинете стоял огромный букет желтых нарциссов.

Я смогла ответить только на два его вопроса, а дальшерасчихалась и сквозь слезы успела разглядеть только выражение брезгливогоудивления на его лице.

Мамуля рвала и метала. Она никак не могла примириться сосвоим поражением.

Вообще я заметила, что сенная лихорадка ввиду своегопроявления не считается у обычных людей за болезнь. Ну подумаешь, почихаланемножко. Еще никто не умирал от чиха, говорят мне. Так-то оно так, нопопробуйте вести переговоры о работе, когда в носу свербит и тушь предательскирастекается от слез.

Надеяться, что работодатель сам страдает чем-то подобным ипроникнется ко мне сочувствием, — значит, ждать от судьбы слишком многого.Если даже собственная мать заявила мне тогда в пылу ссоры, что я все сделаланарочно, то что уж говорить о посторонних…

Таким образом, с телевидением было покончено, и мамуля устроиламеня в газету «Невский вестник». Меня взяли в отдел культуры, но назначилииспытательный срок. Сначала все шло хорошо, я довольно быстро освоилась вгазете, но когда испытательный срок подходил к концу, в нашем городе проездомоказался известный дирижер. То есть когда-то он жил в нашем городе, но послетого, как получил всемирную известность, судьба забросила его не то в Париж, нето в Мадрид — словом, застать его в Питере считалось величайшей удачей, а взятьинтервью — недосягаемой мечтой каждого журналиста, работающего у нас в отделекультуры.

Он согласился выкроить несколько минут в своем расписании,и, можете себе представить, послали меня! Кто-то был в отпуске, кто-то — вкомандировке в Сочи, там проходил кинофестиваль, словом, все приличные людикуда-то испарились, и судьба дала мне шанс приобщиться к искусству в лицевеликого дирижера.

Надо сказать, она же, сволочь — судьба, я имею ввиду, — этот шанс тотчас же и отняла.

В этот раз дело происходило в конце мая, когда в нашемгороде буйно цветут желтая акация, барбарис и чубушник лемуана (это такойотвратительный кустик, усеянный достаточно крупными желтыми цветками).

Мы с дирижером условились встретиться в холле гостиницы, аперед гостиницей был скверик, где присутствовали все вышеупомянутые кусты.

В холл я вошла, заливаясь соплями и закрывая лицо платком,так что портье даже забеспокоился, не плохо ли мне. От чиха я ничего не моглапроизнести, и дирижер, который вышел в холл, не опоздав ни на минуту, оченьвстревожился, одолжил мне свой носовой платок, но потом поглядел на часы,извинился и сказал, что время мое вышло, а он сейчас должен спешить в аэропорт.Самолет, сами понимаете, ждать не будет.

Фотограф Витька Колобков успел только сделать несколькоснимков, но без интервью они были не нужны. Витька жутко на меня разозлился инастучал начальнику отдела.

Как уж он там живописал мое поведение, не знаю, но из отделакультуры меня выперли с треском.

На память о несостоявшемся интервью у меня остался тольконосовой платок великого человека.

Вы, может быть, хотите спросить, отчего я не пользуюсьразличными препаратами, которые так широко рекламируются? Человек глотаеттаблетку и тут же нюхает букетик цветов или прижимает к груди любимого котика.

Я вас умоляю, моя аллергия плевать хотела на все супрастиныи кларитины! Чихать я все равно буду, только в сон клонит, и голова тяжелая,как чугунный шар, ни строчки не напишешь…

У мамули на все свое мнение, она утверждает, что у меня этонервное. Действительно, мне достаточно увидеть по телевизору букет чайных роз,как становится трудно дышать, а если хотите испортить мне настроение, пришлитепо почте открытку с желтыми хризантемами.

Все эти безрадостные мысли текли в моей голове, пока теплыеструи омывали тело.

— Александра! — Мамуля стучалась в дверь. —Вот теперь ты действительно опоздаешь!

На кухне был налит для меня кофе и лежал один сухой тост —мамуля знает, что ничего, кроме этого, я утром проглотить не могу. Она редковарит для меня кофе, так что я сразу же заподозрила, что ей от меня что-тонужно.

— Сашура! — просительно сказала мамуля. — Ясегодня никак не могу вернуться раньше семи, так что будь добра, посиди дома…

— Это еще зачем? — уставилась я на нее, но,заметив, как потемнели от гнева мамулины глаза, вспомнила:

— Ах да, твой Петр Ильич… А он к музыке никакогоотношения не имеет?

— Оставь, пожалуйста, свои насмешки! — вспыхнуламамуля. — Неужели трудно сделать для матери такую простую вещь?

— Ну хорошо, хорошо, я отпрошусь пораньше, —согласилась я, — поработаю дома…

Редакция нашей газеты «Невский вестник» находится в самомцентре города в потрясающем старом доме, принадлежавшем до революции известномукнигоиздателю Марксу, однофамильцу бородатого философа. Этот дом отличаетсязамечательно запутанной планировкой, свежий человек, войдя в него, ни за что ненайдет нужную комнату, а после часа бесплодных блужданий, не сможет безпосторонней помощи даже выбраться наружу.

Бесконечные лестницы и лесенки соединяют этажи и коридорымарксовского дома самым причудливым образом. На пятый этаж можно попасть толькос третьего, а на шестой — только со второго.

Коридор четвертого этажа славится тем, что из его окон можноувидеть знаменитый двор с водосточными трубами в форме драконов и крылатых рыб,а на шестом этаже, говорят, есть комната, в которую попасть вообще невозможно,хотя оттуда временами доносятся стук пишущей машинки и нецензурные выкрики.

Отдел, в котором я работаю, в газете называют«лягушатником». Для этого есть две причины. Первая, более очевидная и не такаяобидная, заключается в том, что наш отдел размещается в бывшей ванной комнате,о чем напоминают сохранившиеся кое-где на стенах остатки кафельной плитки итематическая роспись на потолке: изображенное с большим вкусом болото, поросшееосокой и камышами, по которому важно вышагивает красивая длинноногая цапля,выискивая спрятавшихся там и тут очаровательных ярко-зеленых лягушек.