нее большие планы. Вот теперь понимаю Алекса. Почему-то факт ее замужества почти сразу перестал иметь значение. Непохоже на меня. Но я уже понял, что с этой женщиной все будет не так, как с другими. И от такого понимания вдруг пробивает пьянящим азартом и предвкушением. Вот только девушка не отвечает. И даже не смотрит на меня, уставившись взглядом на асфальт под своими ногами. Чувствую, что прямо сейчас принимает решение. Очень хочу надавить, но удерживаю себя. Неважно, что она решит. Я в любом случае уже не отступлюсь.

— Хорошо, — произносит наконец. — Но с одним условием: только имена. Без фамилий и других подробностей. Согласны?

Такого я не ожидал. Но беру то, что дают, и киваю:

— Тогда просто Марк. И ответная просьба: перейдем на «ты»?

— Дана, — представляется она, бросая на меня задумчивый взгляд.

— Отлично, Дана! Спасибо, что не отказала, — не могу сдержать улыбки. Ее имя мне нравится. Как и вообще всё в ней. — Не замерзла? Может, посидим где-нибудь? — спрашиваю и сразу понимаю, что промахнулся. Слишком поторопился. Чувствую, как девушка закрывается. Даже черты ее лица, на которое, не скрываясь, пялюсь, становятся строже и холоднее. Срочно исправляюсь: — Я имел в виду просто кофе или чай. Что-нибудь горячее, чтобы согреться. Наверняка, здесь есть подходящее заведение. Впрочем, не настаиваю. Решать тебе.

Кажется, удалось! Она снова расслабляется и произносит неуверенно:

— Ну если только согреться. Там, впереди, кофейня. Отличный кофе, и обычно немного людей.Марк

Глава 5 Дана

Когда ехала сюда, точно не ожидала, что через каких-то полчаса буду сидеть в своей любимой кофейне, глядя в те самые янтарно-зеленые глаза. В реальности они еще притягательнее, чем я запомнила. Ну да, сейчас в них, к счастью, нет отголосков боли. И вообще, кроме едва заметной хромоты, больше ничего не выдает, что этот мужчина недавно попал в тяжелую аварию. В теплом помещении он стягивает с шеи шарф, открывая уже заживший шрам на горле. Там, где я собственными руками делала надрез. Не могу отвести от него взгляда. Не верится, что касалась этой смуглой кожи, гладила его лицо. Почему-то хочется провести осмотр еще раз, медленно и неторопливо. Потрогать пальцами шов. Еле удерживаю себя. И не понимаю, что вообще на меня нашло?

Марк. Красивое имя и очень ему подходит. Сидит напротив за небольшим столиком в уютном углу у окна. И смотрит очень странным взглядом. Непонятным. Будто мы не случайно столкнулись и скоро разбежимся в стороны, вернувшись каждый в свою жизнь. А как на давно знакомого, близкого человека. Причина, скорее всего, в благодарности. Уже с таким сталкивалась, когда на операциях вытаскивала детей из самых сложных ситуаций. Некоторые родители потом также на меня смотрели. Иногда называли крестной или даже второй мамой их ребенка. Мне это казалось, чересчур, но я не удивлялась. После сильного стресса психика может давать непредсказуемые реакции.

Этот его взгляд и предложение пообщаться тоже оттуда. В общем-то мне не сложно, раз уж он испытывает потребность выговориться. Выслушаю слова признательности, еще раз заверю, что рада его выздоровлению. Торопиться мне некуда. Вернее, есть куда. Но я не хочу возвращаться домой. Прислушиваюсь к себе и осознаю, что мне гораздо комфортнее сидеть тут, под настойчивым мужским взглядом. Чем избегать другого, тяжелого, недовольного, от которого хочется скрыться. Кстати, взгляд Марка все же немного смущает. Чудится в нем что-то такое, далекое от благодарности. И да, с подобным я тоже сталкивалась. С настойчивым вниманием, правда, не пациентов, а их отцов. Очень не люблю все эти неловкие объяснения, отказы от свиданий, отправленные назад букеты цветов.

Встречаюсь взглядом с гипнотическими зелеными глазами и понимаю, что букеты от Марка я бы оставила. И на свидание с удовольствием сходила. Если бы не одно но… Если бы я была свободна. А сейчас, по большому счету, даже сюда, в кофейню, с чужим мужчиной идти не стоило. Надо быстрее заканчивать и прощаться. Нам как раз приносят кофе, за который Марк уже успел расплатиться. Пробует и удовлетворенно кивает. Кажется, тоже любитель этого напитка. Усмехаюсь и тут же останавливаю себя. Не нужно искать сходство в наших вкусах. Лишнее это. Прямо смотрю на мужчину и произношу с легкой улыбкой:

— Ну вот, ты меня поблагодарил. Кофе угостил. Считай, долг благодарности выполнил. А если серьезно, для меня, как для врача, самое главное — что ты выжил и восстановился, — специально выстраиваю между нами профессиональный барьер. Не нравится мне, как действует на меня его взгляд. А на него мой.

Когда изучала шрам на горле, заметила, как дернулся его кадык. И когда наши глаза встречаются, его будто янтарным огнем вспыхивают. Завораживает даже. Опасный мужчина. Слишком харизматичный, уверенный в себе. Гармоничные черты волевого лица, пусть и немного резкие. Четко очерченные губы, прямой нос, широкие брови. Подбородок тяжелый, но с ямочкой, покрытый аккуратной щетиной. Чуть отросшие темные волосы, в которые хочется забраться пальцами. Проверить, мягкие они или жесткие. И мощное тело. Еще тогда, в покореженной машине это заметила. Дорого одет, хотя во всем облике присутствует легкая небрежность. Она очень ему идет.

— Вряд ли чашкой кофе можно отплатить за спасенную жизнь, — хрипло заявляет мужчина после недолгого молчания.

— Марк, ты мне ничего не должен, — качаю головой. — Поверь, это распространенное чувство после того, что с тобой случилось. Но оно ложное. Я просто выполняла свою работу. Как ты выполняешь свою.

Кажется, мои слова ему не нравятся. Он слегка хмурится и спрашивает:

— Ты ведь хирург? — а на мой кивок уточняет: — Почему тебя нет в базах врачей?

— Ты посмотрел все базы города? — округляю глаза. — Их же не меньше сотни.

— У меня образовалось много свободного времени. Нужно было чем-то занять. Отвлечься от бессмысленного лежания в кровати. Очень не люблю беспомощность. Мой врач только спасибо сказал. Не знал, как заставить меня соблюдать постельный режим. Так все-таки, насчет баз, почему?

— Все просто, — отвечаю, отводя взгляд в сторону. — Я больше года не работаю по специальности. Семейные обстоятельства. Но не беспокойся насчет разреза, так быстро знания не забываются. А я много практиковалась.

— Беспокоиться уже поздно, не находишь? — усмехается Марк. — Да и повода нет. Я выжил