Север подтащил табурет, встал на него и обхватил маленького Владика руками. Тот действительно почти ничего не весил, или так только казалось. Север стащил его на пол, ослабил петлю ремня и рванул на улицу. Удача – вожатый Олег как раз бежал навстречу за оставленным в корпусе телефоном…

Маленький Владик вышел из комы спустя четыре дня, заговорил – через неделю. Примерно тогда же его мама попросила Севера приехать в больницу и навестить друга. Они не дружили, но Север не посмел отказать. Мама Владика пыталась сунуть ему денег и все время повторяла: «Оздоровительный лагерь, ведь это же оздоровительный лагерь…»

Говорить было не о чем. Север сидел рядом с кроватью, положив руки на колени. Интересоваться делами – глупее не придумаешь. Он спросил, помнит ли Владик что-нибудь о произошедшем.

– Про… Влада? – переспросил тот.

– Нет, про…

По-дурацки получилось. Лучше бы о делах спросил…

– Я все помню, – сказал он и взглянул ясно-ясно. – Сначала было хорошо, как от «собачьего кайфа». Это такая игра. В нее нужно играть вдвоем. Ты себя немножко душишь, а кто-то следит, чтобы не перетянуть. Надо резко ослабить веревку. И тогда видишь мультики. Я маму видел, и какие-то синие кубики, еще как прошлым летом ездили в деревню… Но в лагере я ничего не видел. Сначала стало легко, как дома под одеялом, а потом я стал падать. Голова закружилась, все свистело. Было очень плохо. Я хотел пошевелиться, но не смог, как будто сидел в скафандре. И падал все быстрее, быстрее. А потом увидел тебя – как ты пришел, стал меня снимать и убежал. Ты выглядел таким испуганным. Я хотел тебе сказать, что я живой, ничего страшного, но ты уже ушел.

– Но ты не был живой.

– Я знаю. Я видел, что там.

– Там?..

Мама Владика заглянула в палату, чтобы напомнить о времени, – ему нельзя было перенапрягаться.

– Я туда не хочу, – сказал он на прощание. – На изнанку города. Но мы все туда попадем.

Почему я, Господи?..

Дорога лентой стелилась под колеса. Далеко впереди, над лесом, набухла и продолжала расти розовая шишка восходящего солнца. Небо светлело. Северьян улыбнулся наступающему дню, которого он не увидит, и вернулся мыслями к Владику – где он и что с ним теперь? «У них, сучат, это “собачий кайф” называется». Самоудушение. Игра в асфиксию. Вот почему ему казалось, что он должен помочь девочке Руденко или хотя бы попытаться – искупить вину свою, что ли… Мама, деревня, синие кубики. «Бес в нее вселился». Господи, почему я?

Что-то стремительное, черное и громкое мелькнуло в зеркале заднего вида. Он пригляделся – двое на мотоцикле. Пьяные, что ли? Байк кидало из полосы в полосу. Не успел Северьян прикинуть вероятность разминуться после очередного виража, как тот вылетел из слепой зоны и вильнул наперерез. «Черти, – ругнулся Северьян, выворачивая руль вправо. – Черти, подре…»

Тяжелый внедорожник избежал падения в кювет не иначе как чудом. Пока Северьян ошарашенно наблюдал качавшиеся прямо перед капотом заросли сухостоя, лихач притормозил позади. Все это было похоже на ловушку. Некто в черном костюме и таком же шлеме ужом стек с пассажирского сиденья. Второй остался на месте. Двигатель они не глушили.

От встречи с битой боковое стекло жалобно всхлипнуло и выплеснулось в салон.

– Выходи.

Ничего себе методы! Северьян поднял руки и вгляделся в лицо нападавшего, насколько поднятое забрало шлема это позволяло. Мальчишка. Глаза злые.

– Габор, осторожно! По кузову не бей! – крикнул второй, а судя по голосу – вторая. Просто малолетние угонщики. Вот же история…

Северьян послушно выбрался наружу и отряхнул колени. Осколки посыпались на асфальт. При виде его облачения парень с битой отступил на шаг.

– Священник!

– И что? – отозвалась его подруга. – Давай за руль. Резче!

Первый удар заставил Северьяна упасть на колени, второй – приложиться лбом к земле. Дверь собственной машины захлопнулась у него за спиной. Всем спасибо, поклон да и вон.

На противоположной стороне дороги чернел крест с венком – напоминание о том, что ангел-хранитель летает со скоростью не более 100 км/ч. Северьян усмехнулся, попробовал встать, но ничего не вышло – ноги его не держали. Он прилег обратно и наблюдал за происходящим из-под полуприкрытых век: а вот и друг наш Есми – тоскует на месте своей внезапной смерти, кенотаф спиной подпирает…

– Рина! Ри-ина-а!..

Такого Северьян не ожидал. Мертвенький знал имя девчонки на мотоцикле! И бежал сюда изо всех сил, только челку ветром раздувало.

Она не ожидала тоже – взвизгнула, отпустила тормоза и пулей сорвалась с места, опередив своего дружка, который, бледнее бледного, сперва таращился на бегущего Есми, а после дал задний ход, вырулил на обочину и поспешил вслед за ней. Машина покидала Северьяна в клубах придорожной пыли, ведомая шкетом в мотоциклетном шлеме. Видеть это было обидно и грустно.

– Рина, – прошептал Есми, глядя на опустевшую дорогу.

– Знаешь ее? – прохрипел Северьян и неимоверным усилием воли заставил себя сесть.

– Сестра. Это я во всем виноват.

– Я б на родителей попенял.

Длинные ноги Есми помаячили рядом, затем он тоже присел: обхватил руками колени и печально уставился вдаль. Такой симпатичный, юный, лет двадцать пять, не больше. И уже такой мертвый.

– Родителей давно нет. Они погибли. Марину воспитывал я, так что…

– Связалась с плохой компанией? – делано посочувствовал Северьян. – Понимаю. А ты, стало быть, и адрес ее знаешь?

Есми понурил голову и качнул головой.

– Разумеется.

– И ты мне его скажешь.

Тут к парню пришло некое понимание – он пристально посмотрел на Северьяна. Белые, как у всех недоумерших, глаза придавали его лицу с длинным носом и острыми скулами рисованный анимешный драматизм.

– Не скажу. Вдруг ты причинишь ей вред?

Трогательная братская забота. Даже посмертная. В его словах определенно был резон – на его месте Северьян поступил бы так же.

– Слушай, – сказал он после недолгих размышлений. – По идее сейчас я должен отправить тебя на изнанку города. Провести ритуал. Он неприятный, но не хуже того, что с тобой уже произошло. Однако в таком случае я вряд ли отыщу твою резкую сестрицу. Машин у меня, сам понимаешь, не ангар – всего одна, и та в кредит.

– Я хочу умереть! – Парнишка явно разволновался. Оглянулся на свой крест – осточертел, поди, до кровавых мозолей, – затем снова вперил в Северьяна взгляд блестящих глаз. – Я для этого Рину и позвал. Хотел, чтобы она вас задержала. Не грабить, а привести ко мне. И вы б меня тогда…

Час от часу не легче. Позвал он ее, значит. В определенных кругах нечто подобное называется «навести».

– Стой, подожди, – поморщился Северьян. Как человек, которого не каждый день избивали бейсбольной битой, он ощущал по этому поводу телесную скорбь. – Скажи, как именно ты ее позвал? И откуда знал, что я буду здесь?