Она хотела было ему возразить, что уже расследовала одно убийство, когда служила в дивизионном подразделении полиции метрополии, но в следующее мгновение вспомнила, что он в курсе.

— Надеюсь, у вас нет патологического любопытства ко всему, что связано со смертью? — осведомился он, продолжая развивать свою мысль. — Быть может, расследование убийств для вас своего рода фетиш? — Тут он ей подмигнул, как если бы намекал на что-то стыдное.

В дверь постучали.

— Войдите! — не поворачивая головы, рявкнул Таннер, после чего в дверь просунул голову сержант, обменивавшийся ранее с ним шутками. Войдя затем в комнату, он протянул Таннеру письменное сообщение.

— Если хотите, Рик, я возьму это дело себе, — сказал он, натягивая пальто.

— Ну нет. — Пока Таннер читал сообщение, сержант стоял неподвижно с просунутой в рукав пальто одной рукой. — Нет, Билл. Я хочу, чтобы вы остались при патрульных машинах.

— Может, передать это дело Эрни?

— Не стоит. Сержант Колла, которая здесь присутствует, проявляет повышенный интерес к случаям неестественной смерти. Думаю, это дело как раз по ней.

Сержант посмотрел на Таннера, потом перевел взгляд на Кэти, пожал плечами и удалился. Когда он вышел, Таннер передал Кэти принесенное Биллом сообщение, которое гласило:

— Похоже, ангелы вняли наконец вашим молитвам, сержант. — На губах Таннера появилась сдержанная улыбка. — Ангелы смерти, я полагаю. Так что берите это дело себе со всеми потрохами и начинайте собственное расследование. И прихватите с собой эту сонную тетерю Даулинга.

Таннер повернулся, сгреб со стола свои файлы и вышел из комнаты.

Кэти разговаривала с Пенни Эллиот о Таннере. Пенни он не особенно нравился, и она считала его малосимпатичным парнем. С другой стороны, она не могла пожаловаться на него в плане служебных отношений. Хотя семейные и подростковые преступления, которыми она занималась, интересовали его мало, он выделял ее отделу все необходимые, а в последние годы постоянно увеличивавшиеся ресурсы. Другими словами, Пении не испытывала гнета недоброжелательства, который постоянно ощущала на себе Кэти.

— Значит, речь не идет о проявлении рядового бытового сексизма с его стороны и все дело, возможно, во мне, — сказала Кэти.

Пенни Эллиот улыбнулась:

— Что ж, он любит, чтобы все и вся находилось у него под контролем. Быть может, ему не по нраву тот факт, что вы приписаны к полиции метрополии и находитесь у нас лишь временно.

Очень может быть. Кэти с мрачным видом смотрела из окна машины на проносившиеся мимо высокие темные сосны. Даулинг огибал опушку Эшдаунского леса на пути к Стенхоуп-Хаус. Признаться, когда Кэти набралась наконец смелости, чтобы надавить на Таннера, составление рапорта о самоубийстве в ее планы не входило, и она не уставала задаваться вопросом, почему этого не могли сделать приехавшие по вызову патрульные.

— Что это за место — Стенхоуп-Хаус, куда мы направляемся? Какие-нибудь идеи по этому поводу есть?

Прежде ей не приходилось работать с Даулингом, и она задала ему этот вопрос только для того, чтобы завязать разговор. Хотя они ехали вместе уже довольно долго, молодой человек упорно хранил молчание. Даулинг, который в это время как раз вписывался в поворот, пожевал губу, а потом, выровняв машину, произнес:

— Э… насколько я знаю, это какое-то лечебное учреждение, сержант.

— Зовите меня Кэти. А вы — Гордон, не так ли?

— Э… да, меня так зовут, сержант.

«„Прихватите с собой эту сонную тетерю Даулинга“, — вспомнила Кэти. — Большое вам спасибо, инспектор Таннер!»

На дороге от недавно прошедшего дождя остались лужи, а лес казался насквозь пропитанным влагой. Вскоре они уже ехали через Эденхэм — маленький городок с рыночной площадью, которая, как и прилегающие к ней улицы, выглядела в этот понедельник довольно пустынной. На главной улице, застроенной старыми кирпичными и деревянными домами, огни горели лишь в витринах двух супермаркетов. Похоже, самым большим зданием в этом городке был паб, перестроенный из старинного постоялого двора, где когда-то останавливались дилижансы. Он именовался «Возрожденное сердце» и обладал болтавшейся высоко над тротуаром вывеской, на которой был намалеван олень, пивший воду из пруда.

За городом снова потянулись хвойные леса. Потом замелькали подходившие к самой бровке дороги плетни. Временами машина ехала сквозь клубы наползавшего на дорогу тумана. Наконец Даулинг сбросил скорость и, вытянув шею, всмотрелся сквозь ветровое стекло в изгиб дороги.

— Кажется, где-то здесь, — пробормотал он, а чуть позже с удовлетворением в голосе добавил: — Вон там!

Кэти увидела придорожный указатель, на котором значилось: «Стенхоуп». В этом месте от шоссе ответвлялась вправо узкая аллея, окаймленная живой изгородью. Они свернули направо. Опять замелькали плетни, подстриженные кусты высаженной на обочине колючей акации; несколько раз они видели открытые загоны для скота. Наконец их взгляду предстала поросшая объеденной овцами травой холмистая равнина с разбросанными тут и там крохотными дубовыми и березовыми рощицами. Потом им встретилась речушка около десяти ярдов шириной, и они ехали вдоль нее до тех пор, пока не наткнулись на каменный мост, выгибавшийся в виде арки и декорированный искусно вырезанными из камня античными амфорами и узорчатыми перильцами.

— Вау! — воскликнула Кэти, а чуть позже, когда Даулинг въехал на мост, вновь издала восторженное восклицание — перед ними открылась панорама с особняком Стенхоуп-Хаус, наполовину затянутым серебристой туманной дымкой. Особняк представлял собой светло-серое, прямоугольных очертаний здание, сложенное из того же, что и мост, камня. Он был выстроен в классическом стиле с фасадом, украшенным портиком с колоннами и высоким фронтоном. Идеальная симметрия и изысканная простота этого большого, похожего на древнеримскую античную виллу дома нарушались пристроенным позже к его левой стороне безликим крылом, по причине чего ансамбль в целом чем-то напоминал краба-отшельника с уродливой клешней, торчавшей из панциря совершенной формы.

За мостом на другом берегу реки покрытая асфальтом дорога резко отклонялась вправо; от нее отходила засыпанная гравием подъездная дорожка, которая вела к Стенхоуп-Хаусу. У развязки стоял указатель с проставленной на темно-зеленом фоне надписью: «Натуропатическая клиника в Стенхоупе». Над этими выведенными белой краской словами красовалась эмблема учреждения в виде античного портика — почти такого же, каким обладал особняк. Гравийная подъездная дорожка змеилась вдоль края разбитого перед домом газона. При приближении к нему можно было увидеть сложенный из красного кирпича хозяйственный корпус, отчасти скрытый от взглядов с шоссе росшими слева от дома деревьями. Около тридцати автомобилей — из них «ягуаров», «БМВ» и «мерседесов» было больше половины — стояли на парковочной площадке между хозяйственным корпусом и домом.