Вместо короткой нижней рубашки, Герда надела ушитое по фигуре бюстье — она была чуть тоньше своей матери, — не забыв вложить в него сшитые как раз на такой случай мешочки, набитые хлопковой ватой. После этого и платье, сшитое когда-то в княжестве Борго и предназначавшееся для куда более «зрелой» женщины, село на Герду, как влитое. Туфли на высоких каблуках — Герда училась ходить в них и танцевать почти целый месяц, — добавили ей еще четыре дюйма[4] роста, а шелковая полумаска, которую она наденет позже, окончательно превратит Герду в таинственную незнакомку. В другого человека. В молодую женщину с другой судьбой.

— Весьма! — решила Герда, изловчившись посмотреть на себя в небольшое настольное зеркало.

Конечно, и платье, и плащ с капюшоном, вообще, все, что надела сейчас Герда, было сшито не меньше, чем пятнадцать лет назад. Но мода — думала она, — понятие относительное, да и меняется она в достаточной мере хаотично. То, что модно сейчас в Эриноре, не обязательно является таковым в Лассаре или Горанде. Иди знай, может быть, в Горанде снова в моде фасоны, кружившие женщинам головы в Эриноре лет пятнадцать-двадцать назад?

— Время! — напомнила себе Герда и, закрыв дверь, покинула дом.

— Не то, чтобы я лезла в чужие дела, — сказала ей Кирса, стоявшая возле калитки, — но ты ведь в курсе, милая, что женщинам такого класса платят не серебром, а золотом?

— Спасибо, Кирса, — улыбнулась Герда. — Не бойся, я не продешевлю…

О такой возможности она еще никогда не думала, но это не означает, что не подумает впредь.

«Отчего бы и нет? — размышляла она, направляясь в сторону Бегонии. — Другие же продаются, а чем я лучше этих женщин?»

Она пересекла пустынную в этот час Рыночную площадь, прошла по короткому чистенькому переулку, — там она, наконец, надела полумаску, — свернула в другой точно такой же и, в результате, вышла на улицу Черных рейтаров сбоку от «Северной красавицы» — одной из самых дорогих и известных далеко за пределами города гостиниц. Теперь она могла взять извозчика, — а их здесь всегда было несколько, — и все будут думать, что она знатная иностранка, остановившаяся как раз в этом отеле. Однако жизнь иногда подкидывает неожиданные подарки. Не успела Герда пройти по улице и двух десятков шагов, как рядом с ней остановилась карета, украшенная незнакомым гербом.

— Надеюсь, мадемуазель, вы направляетесь в королевский замок?

Через окно кареты к ней обращался симпатичный молодой человек в офицерском мундире с золотыми галунами. На эрне[5] он говорил сносно, но с ужасным акцентом.

— Вы крайне догадливы, генерал, — улыбнулась из-под капюшона Герда.

— Увы, я пока не генерал, — молодой человек покинул карету и остановился перед Гердой, он был высок и широкоплеч, и от него хорошо пахло. — Разрешите представиться, мадемуазель, граф Иван Давыдов. К вашим услугам!

— Вы из Московии? — заинтересовалась Герда.

— Мы называем свою страну Гардарика, — поправил ее офицер.

— Гардарика? Ну, конечно! Какое у вас звание? — продолжила расспрашивать Герда.

— Лейб-гвардии поручик. Но, — улыбнулся граф, — я ответил уже на три ваших вопроса, мадемуазель, а вы ни на один.

— Во-первых, граф, вы ответили всего на два вопроса, — уточнила Герда. — Остальное вы сообщили из вежливости. А во-вторых, вы задали мне пока всего один вопрос, и я на него ответила. Впрочем, извольте. Да, поручик, я направляюсь на королевский бал. А теперь скажу вам, как вежливый человек вежливому человеку. Я из Горанда. Эдле Маргерит ди Чента. Услуги не предлагаю, ибо неприлично. И, предупреждая ваш следующий вопрос. Нет, у меня нет своей кареты.

— О! — Восхитился внимательно выслушавший ее длинную отповедь граф. — Какая удача. Моя карета в вашем распоряжении, эдле, и позвольте мне перейти на горанд, его я знаю много лучше.

— Спасибо! Ваше предложение с благодарностью принимается, — ответила Герда, переходя на знакомый собеседнику язык.

— Позвольте предложить вам руку, мадемуазель?

— А кстати, с чего вы взяли, что я барышня, а не вдова или не убеленная сединами матрона? — спросила Герда и, опершись на руку молодого человека, поднялась в карету.

— Интуиция, — коротко ответил граф, последовав за ней.

— Итак, — сказал он через мгновение, — судя по вашему безупречному эрну, вы в Эриноре не в первый раз?

— Вы проницательны, поручик, — улыбнулась Герда. — Вам удалось догадаться об этом с первого раза.

— Вы смеетесь надо мной?

— Есть возражения?

— Похоже, что нет.

— Ну, и славно! — завершила обмен репликами Герда, однако новый знакомый и не думал замолкать:

— Надеюсь, вы не обидитесь на меня, если я скажу, что вы очень необычная девушка.

— В чем же заключается моя необычность? — раз уж начала, приходилось продолжать.

— Вы раскованы, уверены в себе, ведете разговор на равных и к тому же невероятно отважны.

— Это эвфемизм? — усмехнулась в ответ Герда. — Это вы, граф, меня так в дурости упрекнули?

— Ни в коем случае! С чего вы взяли?

— Села в карету к незнакомому мужчине…

— Вот я и говорю, что вы решительная и смелая девушка.

— Почем вам знать, сударь, а что, если так и есть, и у меня в складках платья спрятан стилет?

— У вас есть стилет?

— Отчего бы не быть? Я путешествую одна…  А что касается моей раскованности…  Что если я путана? Ведь может такое случиться?

— Нет! — твердо возразил ей собеседник. — Не может. Вы уж извините, эдле, но, чтобы купить такую девушку, как вы, не хватит ни одного из известных мне состояний. А я их, уж поверьте, знаю немало. И размеры этих состояний иногда достигают невероятных величин.

— Это комплимент?

— Ну, разумеется, комплимент!

— Хорошо, я подумаю, — усмехнулась Герда, мысли которой неожиданно повернули куда-то не туда.

«А что, если и в самом деле? — подумала она лениво. — Сколько может стоить моя девственность?»

— О чем, простите? — граф ее не понял, но Герда была готова все объяснить ему «своими словами».

— Подумаю о том, сколько может стоить моя любовь…

* * *

Как легко, оказывается, вскружить голову галантному кавалеру.

«Даже странно, — думала Герда, пока карета везла их с Иваном на замковый холм, — он ведь меня даже толком не рассмотрел. Просто не мог. Тогда, что он увидел? Кого?»

Она знала ответ. Он мог увидеть высокую женщину в темно-синем плаще и в капюшоне, накинутом на голову так, что даже лица не рассмотреть. Подол платья, на три ладони выступающий из-под плаща, да высокие каблуки, время от времени мелькающие из-под подола при ходьбе. И, тем не менее, вот она, Герда, едет в графской карете на бал к королю. Без приглашения и без ведома грозного отца, ненавистной мачехи и безразличных сестер. Свободная и счастливая. Не ограниченная ничем: ни правилами, ни запретами, ни совестью. У тени нет и не может быть совести, а Герда всего лишь бесплотная тень. На привидение не распространяются запреты, но кто она, если не «развоплощенный дух»? Она есть, потому что скоро появится на балу у короля, где ее сможет увидеть любой человек, но в то же время ее нет, потому что в природе не существует женщины, которая сейчас направляется на бал.