Суть была в том, что Рэйчел его хотела. Суть была в том, что Тоби Флейшмана вообще кто-то захотел. Мы наблюдали, как он наблюдает мир, шествующий мимо; мы наблюдали, как он поставлен в тупик своей неспособностью привлечь хоть какую-нибудь женщину. До этого у него была только одна настоящая подружка, не считая, конечно, пьяных девиц, с которыми он обжимался на полу во время студенческих вечеринок. До Рэйчел у него было всего две женщины. Но потом он окончил учебу на бакалавра, а в меде почти все девушки уже были заняты. И вдруг появилась Рэйчел, которая глядела на него, и в ее взгляде не читалось «коротышка» или «жалкий тип». Хотя он был и тем и другим. На той вечеринке он посмотрел на нее через всю комнату, и она встретила его взгляд и улыбнулась. Так много времени прошло с тех пор, и все же тогда она была «Рэйчел для него». Он так много лет потратил, пытаясь воскресить ту Рэйчел в этой, которая проявлялась ежедневно. Но даже теперь именно та Рэйчел первой всплывала в мыслях, когда он о ней думал. Он знал, что, будь это не так, ему было бы гораздо легче.

Это правда, что у Тоби в расписании стояла биопсия через сорок пять минут, но на самом деле он хотел ненадолго заглянуть в приложение для знакомств. Он вышел на улицу, открыл приложение и двинулся на запад. Было уже жарко – примерно те самые 94 градуса[2], которые обещали днем. Еще обещали грозовые тучи, но пока на небе не было видно ничего особенно страшного.

В парке прекрасные юноши и девушки – они все были прекрасны, даже некрасивые, – уже, несмотря на ранний час, лежали на расстеленных одеялах, запрокинув голову навстречу солнцу. Давным-давно, когда Рэйчел еще соглашалась ходить с Тоби гулять, они смеялись над людьми, которые спят в парках. Не над бездомными или наркоманами – только над теми, кто приходил в парк в тренировочных штанах, ложился на расстеленное одеяло и прикидывался, что мир – безопасное место, которому только и забот, чтобы дать тебе хорошо отдохнуть. Ни Тоби, ни Рэйчел не представляли себе такой беспечной жизни, при которой можно заснуть посреди парка на Манхэттене; постоянное беспокойство было единственной чертой, которая роднила их до конца. «Я не понимаю, как можно показываться на людях в тренировочных штанах», – говорила Рэйчел. Сама она носила легинсы, в каких другие мамаши ходили в спортзал, и майки с надписями. (Одна ее майка гласила: «НО СПЕРВА – КОФЕ». А другая: «БРАНЧУЙ ИЗО ВСЕХ СИЛ».) Рэйчел считала, что сейчас, когда брюки можно заменить кучей других вариантов – штаны для йоги, легинсы и прочее, – ходить в тренировочных штанах значит открыто, хоть и пассивно, заявлять о состоянии своего духа. «Если женщина носит тренировочные штаны, значит, она махнула на себя рукой», – говорила Рэйчел.

На ходу Тоби нажал кнопку поиска в телефоне и получил список находящихся неподалеку потенциальных партнерш, готовых на введение в себя пальцев, стимуляцию сосков и мануальное доведение партнера до оргазма в восемь тридцать утра в пятницу. Индианка под пятьдесят, с младенцем на руках; белая, с обвисшими веками и черными ногтями, лет сорока пяти, сосущая леденец; еще одна с оранжевой от искусственного загара кожей и сиреневыми волосами, в очках с черепаховой оправой; бледная женщина неопределенного возраста (но взрослая) с детской соской-пустышкой во рту; ложбинка между грудями, усыпанная веснушками (только эта ложбинка); бледная задница (и больше никаких фото); женщина с испуганными глазами и изрытым оспинами лицом под толстым слоем плохо подобранной и напоминающей шпаклевку косметики, в застегнутой на все пуговицы рубашке, с плотно сжатыми губами, выдающими ее нервозность перед камерой; брюнетка с двумя косичками, одну из которых она прижала к верхней губе, чтобы получились усы; седовласая, годящаяся Тоби в матери, с бокалом мартини в руке (рядом торчал кусок мужского плеча, не полностью отрезанный краем фото). Как обычно, многие выставляли фото с племянниками и племянницами, как бы между делом рекламируя свои материнские склонности на случай, если просматривающий фото сознательно или бессознательно ищет постоянную подругу, а не только объект для введения пальцев и т. п. Тоби свайпнул вправо фото женщины, которая снялась под углом, так что практически свисала с кровати примерно начиная с той точки, где расположен позвонок Т6 (прямо посреди позвоночного столба). Камера смотрела снизу вверх, и долина меж грудями (возможно, накачанными соляным раствором) была похожа на дорогу, проходящую по дну ущелья.

Тоби почему-то приятно было видеть мир так, как он представлялся через приложение для знакомств. Почему-то приятно было представлять себе Нью-Йорк как скопище людей, которые только и делают, что занимаются сексом. Ходят по улице с одной мыслью: потрахаться, или каким-либо иным образом потрогать/полизать/проникнуть в/обдать жарким дыханием первое же попавшееся теплое тело, на это согласное. Люди, одержимые сексуальным пылом, люди еще живые – может быть, ожившие после нескольких лет смерти, как сам Тоби, – с виду совсем обычные, но в глубине души едва удерживаются от соблазна кинуться на незнакомца по пути в аптеку, на совещание или на занятия йогой. Приятно было узнать, хоть и на довольно поздней стадии жизни, что эта энергия все еще витает в воздухе. Это успокаивало и давало надежду, что все упущенное им из-за ранней женитьбы на Рэйчел по-прежнему где-то ждет. Что и другие, как он, совершили ошибки и теперь начинают сначала. Что он еще не стар и может заняться тем, что раньше считал чисто юношеской забавой, – тратой времени на поиски потрахушек. Да, узнав о существовании этого слоя Нью-Йорка под слоем, известным ему ранее, Тоби обрел радость, мир и душевный покой. Теперь он смотрел не только сквозь очки развода, но и сквозь очки свободы и видел нечто вроде зомби-апокалипсиса, только с вагинами в роли зомби.

Теперь, проснувшись, он первым делом лез в HR, так называлось его приложение для знакомств. Оно заменило ему фейсбук. Заглядывая в фейсбук, он погружался в отчаяние оттого, что на свете существует огромное количество людей, еще не знающих о его разводе. Но кроме этого, фейсбук представлялся пейзажем из не выбранных им дорог, из картин невыносимого чужого счастья (настоящего или инсценированного). Браки, вроде бы скучные, и посты вроде бы случайные, не ставящие целью кого-либо впечатлить – отражающие не агрессивный жизненный успех, а обычное благополучие, – именно от таких Тоби хватался за сердце. Он никогда не мечтал достигнуть в своем браке каких-то великих, бессмертных высот. Он не идиот. Он видел брак своих родителей. Он хотел лишь простого, глуповатого счастья – стабильности, эмоциональной поддержки и общего, пусть не слишком сильного, довольства жизнью. Сари, его бывшая стажерка, выставила фото себя и мужа на боулинге для сбора средств в пользу школьного фонда. «Какой отличный вечер», – написала она. Судя по всему, она выбила три страйка[3]. Тоби смотрел на ее пост с непреодолимым желанием прокомментировать: «Радуйся жизни, пока можешь» или «Любое желание – смерть». Лучше ему пока не заходить в фейсбук.