* * *

– Почему ты не говорил, что у тебя есть сестра? – спрашивает тебя Майк.

– Я уеду утром, – говоришь ты.

– А что будет с ними?

– Я не нужен им.

– Но ведь ты любишь их.

– Все относительно.

Майк молчит. Друг, которого нет. Жизнь, от которой можно сойти с ума.

– Ты не принимал сегодня антидепрессанты, – напоминает Майк. Нет, это ты сам напоминаешь себе. И в комнате никого. Только ты. Только твое тело… И еще девочка-азиатка без глаз. – Знаешь, это было отвратительно, – говорит тебе Майк.

– Вся война…

– Я говорю не о войне, – прерывает тебя Майк. – Я говорю об азиатке.

– Ты тоже там был, – осторожно напоминаешь ты.

– Но я уже мертв, – улыбается Майк. Азиатка снимает ишан, обнажая маленькую худую грудь. – Помнишь, как это было? – спрашивает Майк.

– Мы все были под кайфом, – говоришь ты, но в комнате опять никого нет.

* * *

Лифт падает вниз. Все спят, и ты один.

– Почему ты пришел? – спрашивает Марта, кутаясь в махровый халат.

– Не могу оставаться один, – признаешься ты.

– Я замужем, – говорит Марта. Ты пожимаешь плечами и молчишь. Марта выглядывает в коридор. – Тебя никто не видел?

– Нет.

– Тогда заходи, – она проводит тебя в гостиную. – Выпьешь?

– Пожалуй.

Водка обжигает горло.

– Не бойся, – говорит Марта. – Мужа нет, а дети спят, – она смотрит на тебя и начинает загибать пальцы.

– Три года, – говоришь ты.

– И они все еще тебе нравятся?

– Кто?

– Мои ноги, – Марта распахивает подол халата.

– Ну да, – признаешься ты.

Вы смотрите друг другу в глаза и молчите.

– Ничего не получится, – говорит Марта.

– Да я и не…

– Перестань.

– Ладно.

Вы снова молчите.

– Но мы можем просто поговорить, – говорит Марта, словно боясь, что ты уйдешь. – Хочешь, я покажу тебе фотографии своих детей?

– Нет.

– А если я скажу, что старший может быть твоим?

– Так это мальчик?

– Да, но не твой, – Марта запахивает халат. – Налить тебе еще водки?

– Нет.

– Расстроился, что я отказала?

– Не все ли равно?

– Нет, – Марта закуривает. – Последнее время мне кажется, что я превращаюсь в корову. Никто уже не обращает на меня внимания. Даже ты, – она смотрит на тебя, выуживая признание, что это не так, но ты молчишь. – Даже ты, – повторяет Марта и тяжело вздыхает. – У тебя нет с собой амитала?

– Нет.

– А раньше всегда был, – она снова вздыхает. – Считаешь меня уродиной?

– Я просто не мог быть один.

– А если бы у меня не было месячных, ты бы хотел заняться со мной сексом?

– Так у тебя месячные?

– Вот видишь, даже ты не хочешь меня.

– Мой врач выписал мне хорошие антидепрессанты…

– К черту антидепрессанты! – кричит она. Ты молчишь. – Я хочу, чтобы ты ушел.

– Марта…

– Либо уходи, либо скажи, что хочешь меня.

– Но ты же сама сказала…

– Мы можем это сделать по-другому, – Марта нервно затягивается сигаретой. Руки трясутся. – Муж говорит, что после второго ребенка меня только так и можно трахать.

– Скажи ему, что он идиот.

– Тебе-то откуда знать, каково это? Ты ведь не был женат!

– Хочешь, я сам скажу ему, что он идиот?

– Не надо, – говорит Марта, и ты чувствуешь ее руку на своем плече. – Скажи лучше, что скучал по мне.

– Я скучал по тебе, – врешь ты, но это лучше, чем возвращаться в густую одинокую ночь. Намного лучше…

* * *

Горький кофе приводит в чувство.

– Ты не ночевал дома? – спрашивает тебя сестра.

Ты киваешь. Прикуриваешь сигарету. Подруга сестры сидит в кресле напротив, скрестив ноги, и просто смотрит на тебя.

– Нравится? – спрашивает сестра.

Ты пожимаешь плечами.

– Мужикам обычно нравятся блондинки, – она пропускает тонкие волосы подруги меж пальцев. – Ее зовут Диана, но ты, если хочешь, можешь дать ей другое имя, – сестра улыбается.

Ты затягиваешься сигаретой, разглядывая сквозь пелену синего дыма лицо блондинки: никаких эмоций, никаких чувств.

– Это что, робот? – спрашиваешь ты.

– Биологический организм, если быть точным, – говорит сестра. – Правительство разрешило выпустить ограниченную серию, чтобы проверить реакцию рынка.

Ты киваешь, но кофе уже интересует тебя больше, чем эта ненастоящая женщина напротив.

– А ты знаешь, что физически они такие же, как мы? – не унимается Кэт. – Их выращивают в искусственных матках, изменяя структуру мозга таким образом, чтобы единственным их желанием было служить нормальным людям.

– Мне это не нравится.

– У тебя нет воображения! – смеется сестра. – Только представь общество, в котором всю черновую работу выполняют такие как Диана. Они убирают улицы, готовят, воюют за нас, в конце концов, если надо, – Кэт мечтательно прикрыла глаза. – Знаешь, если бы Шмидт не пообещал мне подарить Диану, я бы, наверное, никогда не легла с ним в постель.

– Ты спала с ним ради этого робота?

– Что в этом плохого? Разве ты не убивал ради своих идеалов?

– Не было никаких идеалов.

* * *

Отец возвращается в полдень. Вы разговариваете о политике и экономическом росте.

– Ты останешься на годовщину? – спрашивает он как-то между делом.

– Наверное, нет, – говоришь ты. – Это же была твоя жена.

– Но ведь Кэт ее дочь, а вы с ней… – отец замолкает.

Ты вспоминаешь Шмидта. Может быть, его шарманка была права и нет у тебя никакой сестры? И все знают об этом, кроме тебя. Но ты любишь ее как сестру. И это истина. Твоя истина.

– Когда ты уезжаешь? – спрашивает отец.

– Может быть, завтра, – говоришь ты. Он кивает…

Во дворе проткнувшего небо дома Марта гуляет с детьми. Кто-то зовет тебя по имени. Ты оборачиваешься. Единственный друг в этом городе машет тебе рукой. Ты смотришь на него. Смотришь на его сына, закутанного в синенькую шубку и длинный кремовый шарф.