Он не гладил ей лицо или волосы, не мур­лыкал ласковых слов. Он просто обнял ее, пред­лагая свою защиту.

Ей было даже легче оттого, что он молчал. И вскоре Дженни услышала звуки окружающего мира: птиц на деревьях, шум мотора проезжав­ших машин. Почувствовав себя более-менее спокойной, Дженни отстранилась от него.

—Прости, — пролепетала она, стараясь не замечать, с каким напряжением темные глаза смотрят на нее.

—Все в порядке, — кивнул Люк. — Я вы­нужден настаивать, чтобы Мэри приходила к нам, — спокойно и твердо сказал он. — У меня много работы. Мы рубим деревья, чтобы расчи­стить четыре новые лыжные трассы. Они дол­жны быть готовы до первого снега. Чад и я вы­нуждены наблюдать за бригадой рабочих. Я бу­ду беспокоиться, если ты останешься в доме од­на на весь день. Понимаешь?

Отвратительно, что он объясняет ей положе­ние вещей будто ребенку. Но после того, что она вытворяла, какого еще отношения ей ждать?

Дженни молча кивнула.

—Хорошо. — Он вздохнул, изучая ее ли­цо. — Как ты себя чувствуешь?

—Лучше, — заверила она его.

—Как по-твоему, — он потер подбородок и снова положил руку на руль, — ты готова сде­лать следующий шаг?

—Следующий шаг? — Дрожь тревоги преда­тельски пробежала по коже.

—Да. — Он поерзал на сиденье и посмотрел в лобовое стекло. — Мы дома.

Она проследила за взглядом Люка. В начале мощеной дороги, на которую свернул Люк, вид­нелась большая деревянная вывеска «Лыжный курорт "Прентис-Маунтин"».

Дженни собралась с духом. Ухватилась за край мягкой подушки сиденья. Ей хотелось быть сильной. Хотелось смело встретить все во­просы, которые ждут ее здесь. Хотелось спра­виться с пугающими ответами на них. У нее возникло ощущение, будто Люк предлагает ей пуститься сломя голову вниз, кувыркаясь на «русских горках».

Пару миль они поднимались вверх по ас­фальтированной дороге. Густо посаженные де­ревья с широкими кронами отбрасывали тень, защищая от солнца позднего солнечного утра. Затем деревья словно расступились, и ей от­крылся лыжный курорт.

Дженни заметила указатель, направлявший лыжников на большую парковку слева. А потом пришла в восторг от огромного здания, стояв­шего чуть выше на горе.

—Что-нибудь тебе знакомо? — Тихий во­прос Люка отвлек ее внимание от дома.

Она покачала головой.

—Основная постройка, которая из круглых бревен, сделана моим дедом и отцом. А десять лет назад мы с папой добавили каменное кры­ло.

—Отец и дед, — повторила она. — Я знако­ма с ними? Они здесь?

—Нет, — печально ответил он. — Дедушка умер, когда я был еще мальчишкой. А отец три года назад.

—Ох, прости! — Ее внимание снова привлек красивый дом. — Я бы хотела войти внутрь.

Но Люк повернул на маленькую узкую доро­гу с указателем «Частная стоянка».

—Давай сначала зайдем домой, — предло­жил он.

Она смотрела на курортное здание, пока оно не скрылось из вида, стараясь настроить себя на какие-то отблески воспоминаний. Но ничего не вышло.

—Так мы не живем в том красивом доме? — рассеянно спросила она.

Люк улыбнулся. И опять легкая нервная дрожь пробежала по ее спине.

—Нет, мы там не живем, — пояснил Люк. — Бизнес требует огромного внимания, особенно в разгар лыжного сезона, но у человека должно быть место для отдыха. Даже если оно всего лишь в двух шагах от его работы.

—Понимаю…

—Наверно, мне следует предупредить тебя. Это семейный дом Прентисов. Чад тоже живет там.

Она будет жить в доме с обоими братьями Прентис? Надо взять себя в руки.

Дженни не произнесла ни слова. Она бо­ялась заговорить. Боялась, что если откроет рот, то может начаться новый приступ истери­ки.

—Это большой дом, — успокоил ее Люк. — У тебя всегда будет возможность уединиться.

Разве это имеет значение? Дом мог быть ги­гантским средневековым замком и все равно недостаточно большим для всех них.

Они молча проехали оставшиеся несколько сотен метров до дома. Дженни отчаянно стара­лась привыкнуть к мысли, что будет видеть обоих братьев Прентис. Каждый день.

Еще несколько мгновений, и Люк затормо­зил. Открыл для нее дверцу. Одной рукой под­хватил ее нехитрый багаж, а вторую привычным движением положил ей на спину.

Она не сделала и трех шагов, как сладо­страстные водовороты закружились где-то в глу­бине живота. И в то же время сердце неистово заколотилось при мысли, что сейчас она пере­ступит порог этого странного дома. Ее дома?..

Необходимо освободиться от прикосновения Люка! Надо найти какой-нибудь предлог, чтобы не подниматься по ступеням на это крыльцо!

—Не могу. — Она замерла. — Я не готова, — прошептала Дженни.

К счастью, рука Люка упала. Она свободна! Жаркие волны постепенно улеглись. Но Джен­ни не могла сдвинуть с места будто налитые свинцом ноги. Не могла подойти хоть на пару сантиметров ближе к парадной двери.

Она посмотрела на Люка, зная, что в глазах у нее мольба. Она хотела, чтобы он понял. Она хотела, чтобы он почувствовал, как она боит­ся.

—Знаю, тебе это нелегко, — сказал он. — Но ожидание вряд ли сделает такой шаг легче.

Дженни моргнула. Быстро опустила глаза, потом снова посмотрела на него. Он прав. Глу­боко вздохнув, она пошла к дому.

Люк открыл тяжелую дубовую дверь и же­стом предложил ей войти. Крепко закусив ниж­нюю губу, Дженни переступила порог и огляде­лась.

Открывшееся помещение она описала бы скорее не как прихожую, а как коридор, иду­щий вдоль всего фасада. Или как галерею. Вы­сокие узкие окна, пол из голубого пенсильван­ского камня и много света. Один конец кори­дора упирался в помещение, похожее на библио­теку. Небольшая уютная комната с книжными полками на стенах. В противоположном конце коридора, через открытую дверь, она увидела стол и стулья — значит, там столовая.

—Вот, — сказал Люк, — он и есть. Дом, родной дом.

Дженни окинула взглядом гостиную. На по­лу лежал пушистый сизо-серый ковер, придавая комнате немного казеный вид. И Дженни со­мневалась, что это ей нравится. Она стояла, прислушиваясь к тишине.

Рука Люка на плече подействовала как стар­товый сигнал.

—Ты в порядке?

—Прекрасно, — рассеянно бросила она и улыбнулась, чуть разжав губы.

А чего она ждала? Что вид дома вызовет ка­кие-то воспоминания? Ждала ошеломляющей вспышки? Что обстановка возродит картины прошлого?

Она явно разочарована. Снова оглядывается, прислушивается, удивляется. Ведь она наде­ялась, что найдет хоть какие-то знакомые дета­ли. Но она ничего не узнавала. С таким же ус­пехом можно стоять и в Букингемском дворце. Она чувствовала себя здесь совершенно чужой. А ведь предполагалось, что это ее дом.