Первые два месяца Генка посмеивался над капитаном, считая его немного не от мира сего. Но ведь, с другой стороны, работы стало поменьше, прекратились – почти – постоянные ночные дежурства, и Юшков был доволен. Что с того, что капитан, да еще вместе с генералом, слегка помутились разумом? Зарплату платят, выслуга идет… Потом появился первый из тех самых документов – и работа перестала казаться пустой тратой времени. С того момента отношения между старшим опером и сержантом-водителем установились самые что ни на есть дружеские, и часто оба забывали, кто является начальником, а кто – подчиненным.

– Наружники передали очередную сводку.

Сергей посмотрел на тоненькую стопку бумаги.

– Как обычно, ничего?

– Абсолютно, – кивнул сержант. – Правда, до конца я не дочитал. Обычный день обычного человека. Гулял по парку. Познакомился с роскошной телкой, знакомство продолжили в ее квартире…

– Кто такая, установили?

– Да. Мерцевич Инга Леоновна, двадцать три года, работает инструктором в фитнес-центре, в б… прости, шеф, в проституции не замечена. Хотя мужиков меняет достаточно часто. Небедная. В общем-то ничего выдающегося, кроме м-м… отдельных частей тела.

Бурун взял отчет, бегло пролистал.

– Та-ак… ушел он от нее в 16.00, до закрытия проторчал на Горбушке, купил груду радиодеталей…

– Шестой раз за последние два месяца, – ехидно вставил Гена, рассыпав по чашкам кофе и с тоской бросая взгляд на дно опустевшей сахарницы. – У тебя сахар еще остался?

– В тумбочке… да, шестой раз.

– Все зафиксировали?

– Все до последней детальки, список приложили. Там такая толпа всегда, можно человека пасти, ни на шаг не отпуская. Отнесешь список экспертам, пусть подумают, на кой черт такая подборка может понадобиться.

– Угу… дальше?

– Топтуны утверждают, что в метро он пытался сбросить хвост.

– Пытался или сбросил?

Сергей хмыкнул, поскреб щетину на подбородке – утром, как это часто бывает, в битве бритья и сна победу одержал все-таки сон. Затем еще раз пробежал глазами сводку, на этот раз куда внимательнее. Пожал плечами.

– Пытался… причем на удивление бездарно. Начитавшись хотя бы бульварных романов, можно было бы придумать что-нибудь поумнее. Один поезд пропустил, дождался второго, затем вдруг рванул вдоль вагонов, пробежал две трети платформы… и все на этом. Больше никаких резких движений, даже толком не оглядывался. Побродил по Горбушке, скупился, пошел домой. Поболтал с соседом. Через полчаса вместе со своей матерью зашел к нему, просидел в гостях около полутора часов. Вернулся домой. Все.

– Прослушка?

– Дохляк… обычные шумы. Телевизор. Разговоры о погоде, о здоровье, о ценах – ничего необычного.

Сергей с удовольствием отхлебнул горячего крепкого кофе, кивнул в знак благодарности.

– Я бы сказал, что все это в высшей степени подозрительно, – глубокомысленно заявил Генка. – Смотри, уже месяц мы фиксируем каждый звук в его квартире. И все это время он со своей мамашей…

– Если она ему мамаша.

– В общем, с этой бабкой говорит о погоде, о ценах, о здоровье, о телепрограммах. Ни разу не коснулся политики. Ни разу не поговорил о чем-то личном, о прошлом. Ни разу не прозвучало хоть полслова о том, чем он занимается…

– Знать бы чем.

– Скупкой радиодеталей, – фыркнул Геннадий. Затем вздохнул с явственно слышимой тоской: – И бабами еще… ну почему ему так везет на красивых цыпочек. Без комплексов и без претензий. Ни одна из них в мою сторону даже не посмотрит. Подумать только, за последний год у него их было… сколько? Дюжина?

– Больше.

– Вот именно… И ни одна, капитан, ни одна ему не позвонила! Ни к одной он не пришел дважды!

– Завидуешь?

– Еще бы. Тебе не кажется, что все о-очень подозрительно?

– Есть еще одна странность… – Сергей достал из папки очередной пакет документов – расшифровку прослушки за вчерашний день. Против каждой фразы стояли дата и время. – Вот, смотри… здесь, эта вот фраза. «Ты смотри, смотри, как он сыграл! Это же не гол, это произведение искусства!»

– Ну и что?

– Время видишь?

– Ну?

Сергей извлек на белый свет еще два листа – программу телепередач и вырезку из газеты. Разложил их перед собой на и без того захламленном столе, уже порядком подсохшим маркером обвел несколько строк.

– Прямая трансляция матча началась в 18.30, так? Гол забит на шестой минуте. То есть в 18.36, плюс-минус пара минут на всякого рода накладки. А эта реплика сказана в 18.32.

Генка почесал пятерней затылок, долго изучал бумаги.

– Может, он этот матч уже видел…

– Сержант, выпей кофе, – хмыкнул Бурун. – Прямая трансляция… эти слова тебе о чем-то говорят?

– Другого футбола в это время не было? – сделал сержант еще одно предположение, заранее зная, что столь очевидную версию шеф проверит в первую очередь.

– Не было. Ни по одному каналу.

– А может, они видик смотрели…

В ходе работы над этим делом Генка и Сергей поочередно брали на себя функции скептика, поскольку все принимать сразу на веру – можно было и без крыши остаться. В данный момент роль Фомы неверующего исполнял сержант.

– Возможно, – вздохнул Бурун. – Возможно, такой вариант я допускаю. Хотя для болельщика смотреть запись в то время, как идет прямой репортаж, это… это…

– Идиотизм.

– Точно. Ладно, наблюдение я на сегодня снял, как показывает практика, после закупки радиодеталей два дня он из дома не высунется. И потом, Житнов меня сегодня уже эдак глубокомысленно спрашивал, в курсе ли я, во сколько обходится государству час работы наружки.

– И во сколько? – В голосе Генки сквозил явный интерес.

– Он сам скорее всего не знает… но сказал, что дорого.

– Ладно… так что будем делать сегодня?

– Отвезешь экспертам список, затем… есть одна мысль, надо проверить.

Сержант одним глотком допил остаток кофе и, подхватив документы, скрылся за дверью. А Сергей снова открыл папку на том, самом первом листе. Каждое слово, каждая запятая уже давно и прочно отпечатались в памяти, но не проходило и дня, чтобы Сергей не возвращался к этим строкам.

Особенно к последней.

Она, как и тогда, в первый раз, жгла глаза. Заставляла перечитывать ее снова и снова, как будто бы могло случиться чудо, и слова, вдруг ожив, сложились бы иначе, изменив странный смысл.

«Указанный Верменич Ярослав Борисович не является человеком».

– Ты чудо…

Ладонь Ярослава скользнула по спине женщины, и Инга чуть слышно застонала от удовольствия. Она и сама не знала, почему вдруг с такой готовностью поддержала разговор с неспешно прогуливающимся под дождем мужчиной… и почему сама же предложила продолжить беседу у нее дома, за чашкой горячего кофе, так уместного в этот гадкий, мокрый день. А там – там все было уже предсказуемо, а потому неинтересно. Горячий сладкий кофе… взгляд над краем чашки… соприкоснувшиеся на мгновение пальцы. Он не спешил, и спустя час Инга готова была сама предложить ему раздеться. Но она все-таки дождалась…