— Налить тебе еще рюмку? — предложила она, не оглядываясь.

За спиной послышалось фырканье:

— И мне удастся ее выпить?

После минутного раздумья Анна ответила:

— Может быть, и нет. — И вышла из комнаты.

Штефан Барони, правящий король Кардинии, не мог удержаться от смеха. Здесь, в цыганском таборе, он нашел наконец того, кого искал: своего двоюродного брата — тот лежал под деревом в обществе очаровательной девушки. Собственно говоря, девушек было три, чего Штефан не ожидал, но и это не вызвало у него удивления. Обеими руками Василий облапил двоих, а третья пристроилась у него за спиной, подставив ему под золотистую голову свою роскошную грудь в качестве подушки.

Ночной табор представлял собой шумное и пестрое зрелище: голые детишки играли и боролись, а их матери отплясывали дикие танцы; у каждого костра пели и рассказывали байки, а в котлах дымилось варево из украденных днем кроликов и кур. Эти цыгане были весьма искусны в краже и торговле лошадьми, но среди них попадались и другие — мастера кузнечного дела, специалисты по всякого рода починке. Многие из них занимались дрессировкой карпатских медведей или заклинали змей, но все без исключения были отличными музыкантами и танцорами.

Однако в большинстве своем кардинские цыгане занимались скотоводством: они кочевали по стране, перегоняя с пастбища на пастбище обширные стада водяных буйволов и просто коров. Кроме того, для них было обычным делом сдавать своих женщин напрокат, заниматься знахарством, вызывая возмущение городских лекарей, а также предсказывать судьбу и торговать приворотным зельем.

— Ну, что я тебе говорил? — победно спросил Лазарь, стоявший по правую руку короля. — Он все еще жаждет вольности.

Симон, стоявший слева, насмешливо фыркнул:

— Он жаждет женщин и чем больше, тем лучше, а цыгане всегда готовы поставлять их в любом количестве.

Штефану было нечего возразить, ибо он, будучи еще наследным принцем, сам провел немало времени в цыганских таборах и хорошо знал их обычаи. Но теперь гарцевать перед юными цыганками и танцевать при свете костра было недостойно его королевского сана. Да это его больше и не прельщало: сейчас Штефан гарцевал только перед своей королевой. Но вид табора вызвал у него приятные воспоминания.

— Думаю, вы, двое, захотите остаться с ним здесь, — шутливым тоном сказал Штефан: несмотря на свои презрительные отзывы, его друзья тоже хранили нежные воспоминания о таборе.

— Ты хочешь сказать, что нам не удастся заманить твоего кузена в город? — спросил Лазарь.

— Тетка просила всего лишь найти Василия. Когда бы он ни появился, она всегда будет рада. Теперь уже ухмыльнулся Симон;

— Хорошо, что старый Макс не требует, чтобы мы, все трое тебя охраняли, а то бы пришлось тащиться с тобой в город.

Старый Макс, Максимилиан Данев, был премьер-министром Кардинии, а для Штефана вторым отцом. Обе свои обязанности он выполнял крайне ревностно и, если Штефану случалось покидать дворец, всегда настаивал на том, чтобы короля повсюду сопровождал соответствующий эскорт.

Свою охрану Штефан оставил неподалеку от табора, чтобы не возникло ненужных недоразумений, и все же его появление вызвало некоторое волнение, потому что цыгане узнали короля. Хотя в последний раз, когда табор кочевал по землям Кардинии, Штефан еще не принял сан, цыгане, перейдя границу, немедленно навели справки обо всех переменах в королевстве: необходимая предосторожность, чтобы не подвергнуться внезапным гонениям на этой земле.

"Бульбаши» уже топтался с нерешительным видом перед своим шатром в окружении старейшин. Но Штефану не хотелось тратить время на бесконечные приветствия и изъявления почестей, потому что эта процедура грозила затянуться на несколько часов, а Таня, ждавшая его во дворце, подзадорила короля обещанием исполнить для него нынче вечером свой танец. Поэтому Штефан повернулся к Симону и сказал:

— Передай предводителю, что это не официальный визит, а всего лишь семейное дело. — И, почтительно поклонившись «бульбаши» в знак своих добрых намерений, поспешно направился к своему кузену.

Его поклон успокоил весь табор, и пение и пляски сразу же возобновились, а вокруг Штефана мгновенно образовалась целая толпа женщин, молодых и старых, готовых выцарапать друг другу глаза за честь услужить королю, ибо щедрость его была хорошо известна и столь велика, что семья из десяти человек могла не работать и не воровать целый год за счет его даров.

Краем глаза Штефан заметил, что Лазарь бросает женщинам пригоршни монет и отмахивается от них, чтобы оградить своего короля от их назойливого внимания. Сам же он был целиком поглощен Василием и, как зачарованный, наблюдал за доблестными усилиями кузена оделить своими милостями сразу троих дам и уже готов был расхохотаться, видя, как тот ухитрялся справиться с этой задачей: своих бабенок он целовал по очереди, а руки его ласкали всех троих одновременно. Правда, против ожидания, женщины и не пытались соперничать друг с другом; вероятно, они уже сообразили, что даже если их кавалер и не сумеет ублажить всех троих за раз, то до исхода ночи все, равно уделит достаточно внимания каждой из них по очереди.

Вероятно, все они имели в таборе мужей, но Василий мог не опасаться, что ему всадят нож в спину, когда он будет покидать табор. Для цыганок было в порядке вещей отдаваться за деньги, в этом заключалась их профессия, и, если партнер не был цыганом, никто не возражал. Но стоило какой-нибудь из них бросить неосторожный взгляд на своего соплеменника, как муж готов был уже убить ее. Цыгане жили и умирали по своим особым законам, за исполнением которых ревностно следил их «бульбаши».

Василий был так поглощен своим занятием, что даже не заметил, как табор внезапно затих, а потом так же внезапно ожил, не слышал он и того, как подъехали его друзья. Поэтому Штефан с Лазарем некоторое время просто сидели на некотором расстоянии и наслаждались спектаклем. Для Штефана это зрелище было тем более захватывающим, что он никогда еще не видел, как его кузен раскидывает сети своей любовной магии: ведь Штефан сам бывал занят точно тем же, когда с тремя ближайшими друзьями отправлялся на поиски наслаждений.

Василий тем временем стремительно продвигался вперед: одежда летела во все стороны, и, судя по всему, он уже забыл, что обычно делами такого рода занимаются в некотором уединении. А может, просто достиг такой точки, когда уже ничто не имеет значения.

. Одна из его поклонниц заметила зрителей, но, как видно, для нее это было неважно, ибо она была очень занята тем, что ласкала могучую мужскую грудь, только что бесстыдно обнаженную ее подругой. Ничего удивительного — таково уж было воздействие Василия на женщин. Его общество заставляло их забыть о скромности, морали и общественном мнении на всю оставшуюся жизнь. Где бы он ни появлялся и что бы ни делал, женщины тут же начинали искать с ним встречи, а встретившись, рвались к нему в постель. В то время как другим приходится долго и мучительно добиваться благосклонности женщин, Василию достаточно было войти в комнату и поманить пальцем любую. Собственно говоря, хватало только его присутствия — женщины сами тянулись к нему.