– Уверен, – ответил я и потрепал Боба за ухом.

– А сколько вашему коту лет?

– Не знаю, – признался я и выложил его историю.

– М-м, давайте посмотрим. – Сестра принялась осматривать Боба. – Если котов не стерилизовать, то по мере взросления они меняются. Морда, например, округляется, особенно щеки. Шкура становится более прочной, и вообще они вырастают довольно крупными. Боб не так уж велик. Я сказала бы, что ему месяцев девять или десять, что-то вроде этого.

Мой Боб был почти котенком!

– Вы должны также знать, что существует небольшая вероятность осложнений. – Медсестра передала мне бланк формуляра. – Но он пройдет обследование перед операцией, и, возможно, мы даже возьмем кровь на анализ. При возникновении вопросов или проблем мы вам позвоним.

– Хорошо… – Вот тут я почувствовал себя полным болваном: мобильного-то у меня не было! Если что, они меня не найдут.

Сестра объяснила, как будет проходить операция.

– Если все пройдет нормально, – сказала она, – вы сможете забрать Боба через шесть часов. – Она взглянула на часы: – Где-то в четыре сорок. Устраивает?

Я обнял Боба и вышел на улицу. Времени добраться до центра Лондона, где я обычно играл, у меня не было, и я решил попытать счастья у ближайшей железнодорожной станции «Далстон-Кингсленд». Я заработал немного мелочи и заодно скоротал время; кроме того, там был магазинчик, в котором я смог бы укрыться в случае дождя.

Пока я играл, я старался не думать о Бобе. Мне доводилось слышать о том, как кошек или собак относили на самые пустяковые операции, но они больше не возвращались из клиники. Никогда. Я гнал эти мысли подальше. Тем временем тучи в небе сгущались – собирался дождь.

Время шло медленно. Очень медленно. Наконец стрелки часов показали четыре пятнадцать, и я принялся собираться. Последнюю сотню метров до клиники я буквально бежал.

Знакомая медсестра сидела в приемной за стойкой. Она мило улыбнулась, когда я вошел.

– Как он? Все нормально? – Я все еще не мог отдышаться после бега.

Мне самому было странно – давно я так ни за кого на свете не беспокоился.

– Все отлично, не переживайте. Отдышитесь немного, и я проведу вас к нему.

Я вошел в послеоперационную и увидел своего Боба – он лежал в теплой просторной клетке.

– Боб, дружище, привет! Как ты тут? – Я вздохнул с облегчением.

Он все еще не отошел от наркоза и выглядел сонным. Сперва не узнал меня, но, узнав, сразу сел и принялся скрести дверцу клетки.

Он словно бы говорил:

– Да выпустите вы меня отсюда!

Я подписал какие-то бумаги, а медсестра еще раз осмотрела Боба, чтобы удостовериться, что его можно выписывать. Она действительно была и внимательной, и заботливой.

– Если что-то, по-вашему, будет не так, звоните нам или приносите его сюда, мы осмотрим. Но я думаю, что все будет в порядке.

– А он еще долго будет таким… несчастным?

– Ну, это у всех животных по-разному. Некоторые коты сразу приходят в себя. Другие – немного дольше. Обычно двух дней достаточно для того, чтобы наркоз полностью вышел из организма.

Скорее всего, завтра он будет есть меньше, чем обычно, но потом аппетит восстановится. Однако, как я сказала, если вас что-то будет в нем беспокоить, пожалуйста, позвоните.

Я собрался засунуть Боба в нашу мусорную коробку, но сестра меня остановила.

– Давайте-ка найдем ему что-нибудь получше, – сказала она и достала красивую небесно-голубую переноску.

– Но это же не моя, – возразил я.

– Это не страшно. У нас полно запасных. Вернете, когда будете проходить мимо, и все.

– Что, правда?

Как может такая прекрасная переноска быть никому не нужна? Может, кто-то ее забыл? Или… вернулся, а выяснилось, что переноска уже не нужна… Я постарался не думать об этом.

На следующий день я устроил себе выходной, чтобы побыть рядом с Бобом. За ним полагалось наблюдать пару дней, чтобы не допустить осложнений. Хотя мне нужны были деньги, я бы себе не простил, если бы с ним что-то случилось. В общем, я засел дома на круглосуточное дежурство.

Боб немного покушал – отличный знак. Потом чуть-чуть побродил по квартире, еще нетвердо держась на лапках.

Но через пару дней он уже полностью стал самим собой – стариной Бобом. И еду поглощал, как оголодавший волчище. Правда, заметно было, что ему еще немного не по себе – но я был уверен, что это скоро пройдет.

И я был рад, что провернул это дело.

Ну что ж, настала пора расставаться. Я не сомневался, что Боб хочет вернуться туда, где ему было привычней, – на улицу. Сейчас, когда он совсем поправился, было самое время дать ему возможность уйти.

Я спустился с ним вниз.

– Ну, друг, иди, – сказал я. – Теперь ты свободен.

Я махнул в направлении выхода. Боб глядел на меня совершенно непонимающе.

«Чего делать-то?» – как будто спрашивал он.

– Иди-иди. – Я замахал на него руками. – Иди.

Он вперевалочку проковылял к тому месту, где обычно делал свои дела. Сделал, закопал и направился обратно ко мне: «Ну, я все сделал. Что теперь?»

Тут я впервые подумал, что у него свои планы на будущее.

– Ну, поброди, погуляй, – предложил я.

Признаться, я был доволен, что он не хочет уходить от меня, но, с другой стороны, я и себя-то обеспечить толком не мог. Как тут брать ответственность за кого-то еще? Плохим хозяином я быть не хотел, а хорошим не мог.

Этим утром я пошел работать с тяжелым сердцем. И решил – оставлю его снаружи, глядишь, уйдет сам.

«Трудная штука – любовь», – сказал я себе.

Бобу моя идейка явно не пришлась по душе.

В первый раз, когда я оставил его на улице, он бросил на меня убийственный взгляд.

«Предатель», – словно говорил он.

Я шел по улице с гитарой, а он за мной, выписывал зигзаги по тротуару, как заправский сыщик, пытаясь оставаться незамеченным. Да только как не заметить его ярко-рыжую шерсть – то там, то здесь, он все время прыгал и извивался где-то поблизости.

Я останавливался всякий раз, когда замечал его.

– Ну, парень! Вали отсюда! Пожалуйста! – Я чуть ли не умолял, махал на него рукой и шикал, пока он наконец не понял, чего я хочу, и не исчез.