Как-то бабушка выложила на стол пучок перьев и сказала:

— Вот, внученька, и всё. Отлетали наши гуси-лебеди.

Она пошла полоскать на реке бельё и взяла с собой Катю. Гуси плавали у берега. Они были взволнованы и кричали. Особенно волновался гусь-отец. Он плавал посреди стаи, кричал громче всех и бил по воде крыльями. Вот он взмахнул крыльями, коротко разбежался и взлетел.

«Га-га!» — позвал гусь стаю за собой.

И вся стая тоже замахала крыльями, побежала по воде, но взлетели только гусиха и лебедь.

Гусиха и лебедь подлетели к гусю, и все трое стали кружить над стаей. Как только ни кричал гусь, пытаясь поднять стаю в небо, как только ни вторила ему гусиха — всё было напрасно.

Стая махала подрезанными крыльями, но взлететь не могла.

— Бабушка, ты лебедю забыла перья подрезать, — спохватилась Катя. — Он улетит!

Бабушка перестала полоскать бельё и с улыбкой сказала:

— Пускай летит на здоровье.

Катю поразили бабушкины слова. Девочка поняла, что бабушка отпускает лебедя на волю. Ей стало жалко его, и она расплакалась.

Прошло несколько дней.

Как-то Катя проснулась поздно и увидела на окнах снег. Пришла зима.

Бабушка сидела в ногах у внучки. Она склонила седую голову:

— И долго же ты, Катенька, не просыпалась.

— Это я, бабушка, наверное, так росла, — тихо сказала Катя. — Бабушка, а лебедь улетел?

— Улетел.

— Где он теперь?

— Далеко. Не иначе над океан-морем.

Катя попыталась представить далёкое океан-море. Она увидела тёплые синие волны, корабли на горизонте. А высоко-высоко в небе увидела белого лебедя. Он оглядывал сверху южные острова и народы и трубил:

«Клинк-кланк! Клинк-кланк!»

А Кате чудилось, что это лебедь разговаривает с ней: «Спасибо тебе, девочка Катя! Не скучай! Я обязательно вернусь на родину, когда наступит весна».

СТАРИК И РЫЖАЯ ЛИСА

Совсем расклеился старик к середине зимы. Каждая косточка в нём болит и ноет.

Собрался он в магазин за хлебом и сахаром, надел валенки и тулуп, да вместо магазина залез на печь, сложил руки на груди и затих.

Целый день старик вслушивался в метельный вой ветра над деревней. Ночью только-только закрыл глаза, чтобы уснуть, наконец, — и тут бегучий огонь между деревьев замелькал. Выкатился огонь красным костром на снежное поле, замер, мигом превратился в лису: стали видны голова, ноги, резвое опахало хвоста.

Всю ночь пробегала рыжая лисица по белому полю перед больным стариком. Открыл старик глаза на рассвете — лиса снова у него на виду. Теперь скачет рыжая прямо по потолку. Явь не явь, кино не кино, а такая прехорошенькая, что захотелось старику погладить шелковистый загривок лесной красавицы.

Протянул он руку к лисе, а пальцы ткнулись в холодные доски потолка. Пуще прежнего разболелся старик, застонал от досады и снова захотел уснуть.

Но разве можно уснуть, если мельтешит вокруг печки юлой, красным девичьим сарафаном вертится невесть откуда взявшаяся лиса?!

Долго лежал старик. Избу мороз выстудил, вода в ведре ледком покрылась, у старика на бороде и усах сосульки отросли. А рыжая лиса прыгает по стенам и потолку и не даёт старику забыться!

Рассердился старик:

— Будь ты неладная!

И для большей строгости даже пальцем пригрозил: смотри у меня!

Слез старик с печки, а рыжая за ним. Растолкал старик засыпанную сугробом дверь, вышел на крыльцо, а вслед лиса на улицу выскользнула.

Едва привык старик к яркому свету, а из леса, через поле наискосок, опять вы́спешила рыжая лиса.

Она плыла-стелилась по глубоким снегам навстречу старику. Рыжая дружелюбно, как обыкновенная дворовая собака, помахивала пушистым хвостом и весело смотрела на старика. Но не призрак, не видение, а настоящая тёплая лиса, живая душа леса и полей.

— Чапа! Чапушка! — сказал старик, с трудом узнавая в лисице свою воспитанницу, которую когда-то он подобрал с затопленной коряги на реке. Она в то время была слепым лисёнком и умещалась на ладони. Лисица выросла, окрепла, прожила в доме старика два года и неожиданно исчезла — и вот появилась снова.

— Матушка моя! — обрадовался старик, когда рыжая подошла под самую его руку, опрокинулась на спину, выставив для оглаживания живот.

Присев на корточки, старик осторожно, словно боясь обжечься, дотронулся до густого чистого меха ладонью. Лиса вздрогнула, напряглась, закрыла глаза. Она медленно, прижав уши, перевернулась на живот, затем вдруг отпрыгнула в сторону и метнула на старика полный дикости и злого зелёного огня раскосый взгляд. А хвост лисы метался, как раздуваемое ветром пламя жаркого костра. Но через миг она была уже прежняя добродушная знакомка. Её хвост разом утих, зелёные искры в глазах погасли, а остроносая мордашка приняла выражение лукавой игривости. И лиса с этим выражением подпрыгнула мячиком, упала носом в снег, быстро заработала передними лапами и закопалась в сугроб чуть ли не до кончика хвоста. Затем выпрыгнула оттуда, ещё раз дурашливо посмотрела на старика, фыркнула, отряхивая с носа снег, перекатилась через спину, вскочила и, не оглядываясь, помчалась красной стрелой в тёмный лес.

Вернулся старик в дом, заглянул на печь и под лавки — начисто исчезло, не прыгает больше рыжее видение по стенам и потолку. Прислушался старик к себе — не гудят, не ноют его косточки. На душе спокойно и светло, словно только что на свет народился.

Растопил старик печь, вытаял возле огня сосульки из усов и бороды, уселся чай пить. Пьёт, дует на кипяток в блюдце, рыжую лисицу Чапу, выманившую его с постели на улицу, добром вспоминает и улыбку сдержать не может.

Теперь чего не жить старику! Весной появится рыжая лисица Чапа в окружении маленьких головастых лисят.