Лайс слушал уже час, и витиеватая речь эльфа давно превратилась для него в размеренное бу-бу-бу. Неужели трудно просто сказать, что на его сына совершено уже четвертое покушение? Что последняя попытка — обстрел кареты, в которой ехали княгиня с наследником, едва ли не увенчалась успехом: мальчишка ранен, а князь Окнир остался вдовцом. Чему, кажется, он был бы рад, если бы не страх, что вместе с нелюбимой женой и не слишком любимым сыном мог лишиться еще и короны.

— Как вам Пантэ? — решился прервать венценосного заказчика Эн-Ферро. — Небольшой спокойный мир. Я взял на себя смелость согласовать размещение вашего сына с тамошним Хранителем.

Был повод наведаться к Рошану, совместить приятное с полезным.

— Пантэ? — Окнир сосредоточенно нахмурился, и кард понял, что тот не слишком интересуется жизнью недоступного ему Сопределья: название этого мира было князю незнакомо. — Пусть будет Пантэ. Лишь бы Иоллар оставался живым и здоровым до следующего Большого Келвая.

«А потом уже неважно?» — усмехнулся про себя наемник.

Но все же поинтересовался у «любящего» отца:

— Как быть, если в течение этого периода вы захотите увидеть сына?

— Увидеть? — Ни о чем подобном эльф и не думал. — Нет. Достаточно будет вашего ежегодного отчета, что с ним все в порядке.

Долгих проводов наследнику князь не устраивал. Хватило того, что в окружении стражников провел парня до станции. На пороге скромного домика, за дверью которого скрывались врата, Окнир напоказ порывисто обнял сына, напрочь позабыв о свежей ране на его плече, смахнул несуществующую слезинку и поспешил во дворец.

— Так значит, ты Иоллар? — спросил кард уже в помещении.

— Так значит, ты Лайс Эн-Ферро? — в тон ему отозвался юноша.

Он не был похож на отца, как и на прочих здешних эльфов. Вместо золотистых кудрей до плеч темные, почти черные волосы, собранные на затылке в свисающий ниже лопаток хвост. Кожа не такая светлая, как у сородичей, а словно чуть тронутая летним загаром. Худощавый, но без эльфийской хрупкости.

— Нервничаешь?

— А надо? — Принц снял куртку и, ругаясь сквозь зубы, рассматривал расплывающееся на плече пятно. Напомнили о себе ненужные отцовские объятия — открылась рана, и сквозь бинты и тонкую ткань рубашки проступила кровь.

Ругался эльф по-орочьи. Тихо, но все же не настолько, чтобы чуткое ухо карда не смогло уловить смысла сказанных слов, величал папашу тупым остроухим ублюдком. Наемник непроизвольно перевел взгляд на уши наследника, пусть не такие длинные, как у большинства местных эльфов, но без сомнения острые, и не сдержал улыбки:

— Давай помогу.

Вытянул вперед руку. Театральный жест, но эльмарцы — народ темный, в магию без показной атрибутики верят слабо.

— Получше?

Принц благодарно кивнул.

— Повязку на Пантэ снимешь.

— Нет.

— Хочешь пощеголять перед тамошними девицами следами боевых ранений?

— Я не сниму повязку на Пантэ, — едва ли не по слогам выговорил эльф, — потому что не пойду на Пантэ. Я не собираюсь больше сорока лет сидеть в этом заповеднике.

Разговор, начинавшийся как пустой треп, принимал неожиданный оборот.

— Очень интересно. И куда же, позволь узнать, ты собрался?

— Сюда! — Мальчишка снял со стеллажа одну из стоявших там книг и протянул наемнику.

Судя по тому, как скоро Иоллар отыскал нужную ему брошюру среди путеводителей по Сопределью, принц Ваол планировал свой уход с Эльмара более тщательно, нежели его отец.

— Салам? Еще интересней. И как ты туда попадешь?

— Ты меня проведешь.

От подобной наглости Эн-Ферро просто опешил.

— С какой стати мне это делать?

Эльф выложил на скамью между ними увесистый кошелек.

— Это золото. Столько же, сколько отец обещал тебе после моего возвращения на Эльмар. Я тебя нанимаю.

— Я не настолько падок на деньги, как ты мог подумать, мальчик, — улыбнулся идущий. — К тому же твой родитель нанял меня первым.

— Ну и что? Ваша сделка предполагает мой уход из мира, а куда — князю наплевать. Пантэ ты сам ему предложил, и не будет ничего страшного, если ты отведешь меня в другое место.

Определенно, логика в его словах присутствовала. Но у Эн-Ферро был собственный кодекс.

— Прости, парень, я не принимаю заказов от детей. А ты по меркам твоего народа еще лет двадцать будешь считаться несовершеннолетним.

— По меркам моего народа, я уже два года считаюсь взрослым мужчиной, воином, — отчеканил принц.

Кард поглядел на него с недоумением.

— Я орк! — заявил мальчишка гордо.

— Ты в зеркало по утрам смотришься, орк? — расхохотался Эн-Ферро. — Ушей своих давно не видел?

— Видел. А это ты видел?

Длинное узкое лезвие со свистом рассекло воздух в нескольких сантиметрах от лица карда.

— Клинки Т’арэ? — не поверил увиденному наемник. Он редко бывал на Эльмаре, но с владетелем Стиаром в свое время встречался и легенду древнего орочьего рода знал.

— Клинки Т’арэ, — согласился мальчишка. — И если они у меня, то я кто? Подсказываю: правильный ответ — Иоллар Т’арэ. Т’арэ, а не Ваол. Орк, а не эльф. То есть вполне совершеннолетний. И ты можешь без зазрения совести заключить со мной контракт на переход.

— На Салам? Но почему именно туда?

Принц раскрыл путеводитель на одной из страниц и ткнул пальцем в цветной рисунок:

— Хочу увидеть это. А если можно, и проехаться.

Лайс всмотрелся в картинку. Самоходка? Примитивный недоавтомобиль, работающий на угле, — предел мечтаний остроухого пацана из слаборазвитого мира? Кард разочарованно вздохнул: а ведь мальчишка почти начал ему нравиться. И вдруг обнаружить такое пустоголовое детство! Мать три дня назад похоронил, сам чудом жив остался, папаша его в ссылку без сожалений спровадил — а ему бы на самоходке проехаться! Даже от детеныша тролля в семнадцать лет можно ожидать больше разума! Что вообще у него в мозгах творится?

В мозгах у принца творился форменный кавардак. На миг заглянув в чужое сознание, магистр Эн-Ферро ужаснулся. Непонятно было, на чем держится вся эта бравада и дерзость — не имей он возможности читать мысли, никогда не поверил бы, что можно нести в себе столько боли и горечи. Ни одной светлой мысли. Только скорбь по погибшей матери, злость на бесчувственность и эгоизм отца, грусть от расставания с единственными оставшимися в этом мире родными — бабушкой и дедом. Только одиночество и глухая тоска. А пресловутая самоходка — лишь предлог, чтобы оттянуть приход на Пантэ, в этот, как он выразился, заповедник, где в той же тоске предстоит провести еще сорок лет.

— Знаешь, Салам не лучший выбор. Убогий мирок. Да и эти штуковины ломаются каждые полчаса, вдоволь не наездишься.