Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Классическое понимается двояко, как мир великих дел и мир эпоса, тогда как неклассическое – как мир романа, комедии, мелодрамы, низовых жанров. Фейербах считает, что классическим периодом христианства были первые века, когда его последователям всегда угрожали гонения, и поэтому они воспринимали истину об искупительных страданиях во всей ее неприглядности. Философ скрыто ссылается и на романтическую литературу: соединение образа розы, Венеры и христианской символики заставляет сразу вспомнить «Эликсиры Сатаны» Гофмана и героиню этого романа Розалию. Влюбленный художник пишет ее как Венеру и одновременно как икону.
Современное христианство могло бы представить только один документ: testimonia paupertatis. Все, чем обладает еще современное христианство, оно обязано не себе, оно живет подаянием минувших веков. Если бы современное христианство было предметом, достойным философской критики, то автору не пришлось бы тратить столько труда на изучение прошлого. То, что в этом сочинении доказывается, так сказать, a priori, а именно, что тайна теологии есть антропология, – давно уже доказано и установлено a posteriori историей теологии. «История догмата», говоря проще, теологии вообще, есть «критика догмата», критика вообще теологии. Теология давно сделалась антропологией. История реализовала, сделала предметом сознания то, что было сущностью теологии самой в себе. Здесь метод Гегеля оказался совершенно верным и исторически обоснованным.
Testimonia paupertatis (лат.) – свидетельства о бедности, документы о банкротстве, т. е. признание собственной капитуляции.
Тайна теологии есть антропология – основной тезис всей книги Фейербаха. Он стремится доказать, что само непротиворечивое представление о христианском Боге есть результат нашего самопознания и приписывания Богу найденных самим человеком в себе свойств. Здесь Фейербах ссылается на Гегеля, для последнего история завершается совершенной формой сознания, реализацией абсолютного духа, иначе говоря, совпадением человеческого мышления с божественным устройством мира. Фейербах это понимает так, что человек, наконец, осознает собственное совершенство, а не только совершенство, приписываемое им Богу.
«Безграничная свобода и личность» современного мира отразились на христианской религии и теологии настолько, что давно исчезло различие между творящим Святым Духом божественного откровения и все перерабатывающим человеческим духом, а сверхъестественное и сверхчеловеческое содержание христианства давно уже приняло естественный, антропоморфический характер. И тем не менее, в силу нерешительности и неопределенности современной теологии, в ней все-таки живет, подобно призраку, сверхчеловеческая, сверхъестественная сущность древнего христианства. Но автор не намерен доказывать, что этот современный призрак есть только иллюзия, самообман человека: он считает такое доказательство неинтересным с философской точки зрения. Призраки суть тени прошлого: они неизбежно наводят на вопрос: что представлял из себя некогда призрак, когда он был облечен в плоть и кровь?
Фейербах играет с многозначностью слова «дух», обозначающего в немецком языке как духовное в смысле сверхъестественного, постигаемого лишь умом, так и духовное как умственное, как относящееся к навыкам и возможностям мышления. В научном языке Германии XIX века метафоры вроде «дух народа», «дух эпохи» несут в себе эту многозначность: содержание, постигаемое только путем обобщений, и некоторая протекающая на всех уровнях интеллектуальная жизнь, характеризующая данную страну или данный период. Фейербах и имеет в виду, что для современного человека христианство стало не столько особым умопостигаемым содержанием, сколько определенной умственной привычкой, свойственной данной стране и данному времени. Поэтому следует восстановить, какова же на самом деле сущность христианства, а не его историческая судьба, являющаяся «тенью прошлого».
Антропоморфический – то же, что антропоморфный, подобный человеку по внешним признакам и наблюдаемым действиям.
Но автор просит благосклонного и главным образом неблагосклонного читателя не забывать о том, что автор, черпающий материал из прошлого, сын не старого, а нового времени и пишет для современников, что рассматривая первоначальную сущность призрака, он не теряет из виду его современного облика, что этот труд, носящий патологический или физиологический характер, преследует терапевтическую или практическую цель.
Эта цель заключается в рекомендации пневматических ванн, в наставлении относительно употребления и пользы холодной воды естественного разума, в попытке воскресить древнюю простую ионическую гидрологию в области умозрительной философии, в частности в умозрительной философии религии. Древнее ионическое учение, в особенности Фалеса, в своем первоначальном виде гласит так: Вода есть источник всех вещей и существ, следовательно, также и богов. Ибо дух или бог, который, по Цицерону, присутствует, вместе с водой, при возникновении всех вещей, как особое существо, есть, очевидно, позднейший придаток языческого теизма.
Фейербах пишет в духе журнального фельетона, играя двумя значениями греческого слова «пневматический» – духовный и воздушный. Также он соединяет образ «обдать холодной водой», т. е. привести в чувство, привести к здравому смыслу, и учение Фалеса Милетского о воде как начале всех вещей – иначе говоря, Фейербах утверждает, что будет говорить о едином принципе, из которого возникла христианская религия, с позиций здравого смысла.
Сократовское «познай самого себя», служащее истинным эпиграфом и темой предлагаемого труда, вовсе не противоречит естественной простоте ионической мудрости, когда она понимается в должном смысле. Вода есть не только физическое средство рождения и питания, каким ее считала старая, ограниченная гидрология, но полезное психическое и оптическое лекарство. Холодная вода проясняет зрение. Один вид прозрачной воды доставляет неизъяснимое наслаждение. Эта оптическая ванна освежает душу и проясняет ум. Вода с магической силой влечет нас к себе, вглубь природы; в ней же отражается наш собственный образ. Вода есть подобие самосознания, подобие человеческого глаза, естественное зеркало человека. В воде смело освобождается человек от всяких мистических покровов; он погружается в воду в своем истинном, в своем голом виде; в воде исчезают все сверхъестественные иллюзии. Так некогда в воде ионической натурфилософии угас светильник языческой астротеологии.
