Её губы этим утром не укреплялись помадой, они ничего не хотели. Они могли только говорить.

— И, когда я состарюсь…

— До этого для начала нужно дожить. Двигаются ожидающие свободно, с этим спорить, безусловно, не стоит, а вот с мышлением, наверняка у них не так всё быстро, как у вас. В неврологии или одно, или другое. Поверьте, многих из них я знаю. Это длинный нескончаемый клубок знакомства через болезнь. Свет в одну сторону, сумерки в другую. Радостный детский крик: «Машка, выходи во двор» с годами трансформируется в скромное и умеренное: «Мария Ивановна, пожалуйста, спускайтесь, мы вас ждем».

— Вот я и спускаюсь. Доктор, карточки надо читать. Меня зовут Мария Ивановна.

— Явленье умных дум не терпит суеты. Впредь я буду более сдержанным и внимательным.

— Вы уж постарайтесь.

— Не сравнивайте и не завидуйте, и, хотя в вашем случае болезнь, безусловно, не уйдет, но состояние значительно улучшится. У каждого свой путь и свои проблемы, ибо они находятся в ожидании у моего кабинета, а не перед кассами Эрмитажа или Большого театра. Больному человеку всегда нужны добрые помыслы и никогда не помогут неразумные желания.

— Тоже верно.

— А вы присядьте.

— Спасибо, я бы с удовольствием, но только после этого вы меня не поднимете. Сегодня всю ночь провела стоя. Не думала, что так быстро наступит время, и мои ноги в это время суток всегда будут прямыми. Красивые ноги должны подчеркивать особый шик, но не болезненное состояние, они могут, а я … ой, не могу, точно не могу.

Как много на свете красивых женщин и как много больных. Я смотрел на неё и думал, что в человеке всё должно быть прекрасно, особенно грудь.

Мой любимый цвет женского белья — белый. Это цвет чистоты, свежести, невинности и воздержанности. В конце концов, это цвет моего халата. Хотя внешность обманчива, и нет никакой возможности судить об истинном состоянии женской груди, закупоренной в бюстгальтер, ибо он сам по себе тайна великая, ибо чего там только не намешано. В нём сконцентрирована и упакована, вскормлена и взлелеяна вся история развития человечества. Грудь оставалась прежней, только названия оболочки менялись. Младенчество, отрочество, юность — и так, с короткими или длинными остановками, до самого конца.

В настоящее время, воспевая женскую грудь, мы прославляем, как правило, его, бюстгальтер, и то, что преподносит наша фантазия, да глаза не зрят.

Теперь всё видим, всё понимаем и вздыхаем о силиконе.

Остеохондроз — это не болезнь, это состояние души. Здесь есть всё — и боль, и ограничение движений, и мгновенные прострелы, и головокружение, и искры из глаз, и облегчение с ощущением взлёта. И вот тогда отчетливо понимаешь, что каждое движение и продвижение тела даётся через боль.

Остеохондроз — это жёсткий корсет жизни, внутри которого невозможно ни кашлять, ни дышать полной грудью. Об этом, как и о другом, можно сочинять поэмы, а приходится делать сухие врачебные записи.

Одно дело, когда болит другое, когда всё высохло и безмолвствует, следовательно, лучше пострадать, чем посушиться.

— Поверьте, я переживаю вместе с вами, — взглянув на неё глазами полными кротости и сочувствия, сказал я.

— Доктор у меня, можно сказать, уже воды отошли, а вы говорите, потерпи, может, обойдется. Вы скажите, долго ли мне ещё так маяться? — взглянув на меня глазами полными негодования и непонимания, сказала она.

— Как для зачатия ребёнка требуется время, так и для его рождения необходимо оное. Считайте, мы в самом начале пути, — взглянув на неё глазами полными доброты и участия, сказал я.

— Хотите — верьте, хотите — нет, но забеременела я в первую брачную ночь, правда-правда, а родила, даже не порвалась и не звала маму. Роды принимала замечательная акушерка, она взяла на руки моего сына, как своего собственного. Впрочем, меня не за этим сюда привезли. Это абсолютно не касается моего нынешнего состояния. Когда я встану на ноги уверенно и без боли? — взглянув на меня глазами полными снисхождения и некого превосходства, сказала она.

— Вы желаете спросить, когда они поимеют возможность сгибаться в полном объёме?

— Меня нисколько не раздражает ваша ирония, я даже не могу зарычать, как женщина, страстно возжелавшая кого-то, ибо даже глубокий вздох усиливает боль. Можете бесконечно философствовать в своем убогом кабинете, а я привыкла быть здоровой, много двигаться и радоваться жизни, и движение моих стройных ножек очень часто доставляет мне, и не только мне радость. Говорите, говорите, задавайте свои вопросы.

— Здоровьем насытиться невозможно. Это вам не сон, не жажда и не голод. Моё право вам объяснить, а ваше — слушать меня или нет. Женщину, раздражённую болью и собственной беспомощностью, словами не утешить. С вашего позволения я вас осмотрю, естественно руками.

— Хорошо, что мне для этого нужно сделать? А вы их будете мыть? — спросила она.

— Кого? — удивился я.

— Руки, естественно. Не головой же вы меня собираетесь смотреть, — сказала она.

— Если я решил осмотреть больную, озлобленную на себя и всех остальных женщину, то голова в данном случае совершенно не нужна. В этой ситуации думать не надо. Вы и без того в моих руках, — со всей великой неврологической мудростью ответил я.

— Стоит только встретить умные заботливые руки, как сразу попадаешь под глупое бесчувственное тело, — с заметным раздражением сказала сна.

— Человек, способный диагностировать поясничный остеохондроз, уже заслуживает большого уважения. Это лично мое мнение, хотя, я полагаю, вы тоже можете к нему присоединиться, — не скрывая безразличия, ответил я.

— Ну что, мне ноги поднимать, оголяться сверху или снизу, рычать или плакать? Вы можете хоть что-то сделать?

— К лесу передом, ко мне задом. Здесь подняли, здесь опустили. Бюстгальтер оказался фиолетового цвета с розовыми цветочками! И таким образом она, глупая, надеется обрести здоровье! Она совершенно не имеет представления о современной медицине. Как можно обрести здоровье, когда всё фиолетово!

— Хочу сообщить вам радостную новость — если лечение пойдет нормально, то дней через пять вы вновь обретете стройную фигуру, — уверенно сказал я.

— Как в молодости? — с надеждой в голосе спросила она.

— Как в замечательной, свободно гнущейся и вращающейся, рычащей и стонущей молодости, а пока жизнь на короткое время изменится. Но мы, вместе, взявшись за руки, поставим её на прежнее место, — с твердостью в голосе сказал я.

Длинные мышцы спины, несмотря на болезнь, сохранились в приличном состоянии, грудь, видимо, в такой же форме. Отлично ухоженное тело…

Всегда можно отличить загар, полученный женщиной, страдающей от безделья в поле, или интенсивно поглощающей солнечный свет на пляже далекой и прекрасной страны.