уже ждал нас, когда мы подошли к трактиру немного раньше назначенного времени. Он заказал сидра и к нашему приходу успел ополовинить бутылку. Бортовой журнал лежал тут же на столе.

— Вот, господа, — начал он, не здороваясь, — можете ознакомиться со списком членов экипажа и с основными записями. Отдать его вам на руки я, к сожалению, не могу, это не моя собственность. Так что рассказал вам Ипполит? — и он опрокинул в себя очередной стакан сидра.

— Что убийцей был кто-то из благородных — либо член экспедиции, либо офицер.

— Так-так-так, и зачем офицеру было бы убивать простого механика?

— Да мотивов-то, Николай Петрович, масса. Поэтому позвольте нам все же изучить все возможные версии, — вальяжно протянул Мишка, листая журнал. — Итак, что мы имеем? Из экипажа убийцей мог стать штурман, судовой врач и…Вы, капитан. Теперь что касается состава экспедиции…

— О, нет, с этим уже не ко мне. За это отвечал Георгий Яковлевич.

— Седов из экспедиции не вернулся. Так у кого же нам получить заветный список?

— Я не знаю. Обратитесь к Дриженко в Гидрографическое управление. Все это делалось с его благословения.

Я достал из портсигара листок бумаги и чиркнул на нем пару фраз.

— Николай Петрович, бортжурнал нам все же придется на некоторое время оставить у себя. Однако, вот Вам расписка в том, что ровно через неделю журнал будет возвращен Вам в целости и сохранности. Да-да, — закивал я в ответ на протесты капитана, — полиция к делу пока не привлечена, а она, как Вы сами понимаете, церемониться не станет. Благодарим Вас за информацию о Дриженко и выбирайте, пожалуйста, знакомых повнимательнее. Всего хорошего!

Уже на улице Мишка вытаращил на меня глаза и похлопал себя по шапке:

— Зачем Вы это про знакомых?! Он же поймет, что мы за ним следили!

— Ну это вряд ли, если только Светлова не проговорится. А ей самой это не с руки… Ну что, Миша, сейчас по домам, а завтра ты займешься журналом, а я отправлюсь к Дриженко.

Миша вяло закивал, притоптывая на морозе, и через несколько минут скрылся в темноте: из-за вечной нехватки денег без меня он предпочитал передвигаться исключительно пешком.

Попасть на прием к видному ученому Федору Кирилловичу Дриженко оказалось делом непростым: в гидрографическом управлении, в котором я провел несколько часов, бегая по этажам от одного чиновника к другому, мне удалось выяснить только то, что бывает он там чрезвычайно редко, поскольку давно уже в отставке и несколько лет как фактически отошел от дел. Подробностей экспедиции Седова никто не знал, все только отмахивались от меня, а один клерк бросил, что с самого начала догадывался о бессмысленности этой затеи. Адреса Дриженко мне тоже давать никто не собирался, и мне пришлось написать несколько официальных запросов, на которые мне пообещали ответить в течение месяца. Я плюнул на все, хлопнул дверьми, понимая, что и тут без Мишки не обойтись. Заслав его все в то же проклятое здание, к вечеру я уже заполучил адрес Дриженко, а Мишка — свой законный выходной на завтра.

Федор Кириллович оказался дома и с радостью принял человека, искренне интересовавшегося подробностями экспедиции, пусть даже и не с научной целью. Это был седой уже, но еще довольно крепкий и упитанный мужчина, который, поговаривают, даже спал, не снимая мундира с эполетами. По дому он передвигался, чеканя шаг и гладя свои роскошные усы, плавно переходящие в бакенбарды — словом, походил скорее на офицера, нежели простого ученого. Впрочем, гидрография, видно, и не предполагала иного. Он предложил мне чаю и тут же пустился в воспоминания о своем протеже Седове, однако, мне пришлось его прервать, иначе мой визит продлился бы до глубокой ночи. Я попросил у него список членов экспедиции, а он вдруг весело расхохотался:

— Список? Но, помилуйте, их и было-то всего четыре человека вместе с Георгием! Володя, Миша — студенты, практику после университета проходили, да фотограф. Да вот же, постойте, я покажу Вам его снимки! — Федор Кириллович засуетился, позвал слугу принести шкатулку, а когда тот исполнил поручение, извлек из нее несколько черно-белых снимков, заботливо обернутых папиросной бумагой и сложенных в конверт.

— Выжили все трое?

— Нет, Миша Павлов, к сожалению, погиб от цинги, а вот фотограф и Володя Визе живы. Да вот, постойте, я дам Вам их адреса.

— И адрес Павлова, если можно.

— Но ведь…

— Однако, это не снимает с него подозрений, Вы ведь понимаете?

Генерал согласно закивал.

Я еще раз пересмотрел все фотографии: веселые бодрые лица этих еще живых и светящихся здоровьем людей на фоне еще целого и загруженного припасами судна, возбужденные лица провожающих, виднеющиеся вдалеке ледяные торосы, умные морды собак, еще не ведающих о том, что выпадет на их долю…

— Могу я взять этот снимок? Я верну Вам его через пару дней, когда пообщаюсь со всеми участниками экспедиции, — на фото были изображены все семеро подозреваемых.

— Конечно, — обрадовался Дриженко, — я буду рад помочь расследованию

Свой законный выходной Мишка провел как обычно — в одном из питейных заведений, и на следующий день мне вновь пришлось идти к нему домой и расталкивать его, обливая холодной водой. Он долго противился, но, наконец, поднялся, вытер мокрое лицо полой сюртука и тряхнул волосами:

— Как успехи, Николай Алексеич?

— Ты немедленно отправляешься допрашивать штурмана и врача, а я займусь членами экспедиции. Если не случится никакого форс-мажора, встретимся в конторе в восемь вечера. Завтра мы должны дать отчет Катерине и получить аванс.

— Непременно, — буркнул Мишка и приложился к графину с водой, стоявшему тут же возле кровати.

Мне пришлось едва ли не силой выталкивать его на улицу, всучив адреса. Сам же я первым делом направился к дому Михаила Павлова, понимая, что с его родными мне предстоит наиболее трудный разговор. Однако, они меня и слушать не захотели. Узнав о причине моего посещения, открывший мне дверь печального вида мужчина, лишь помотал головой и заявил, что если его Миша совершил что-то противозаконное, то это дело полиции. Но и даже полиция не дотянется теперь до его сына, чего бы он там не натворил, и он снова покачал головой и захлопнул дверь прямо перед моим носом.

Владимира Визе я застал буквально на пороге — он спешил на занятия с учеником и попросил меня подождать его, успев бросить только то, что имеет мне сообщить кое-что любопытное. Я прождал Владимира около двух часов в обществе его вдовой матери, которая изо всех сил пыталась уговорить меня сыграть с ней в