Эйврил впервые увидела его замешательство.

— Люк.

— Те мужчины называли вас «кэп».

— Я был им.

Он улыбнулся.

Будто каменная глыба опустилась на плечи Эйврил, и она отвела глаза. «Ни слова ему больше не говори!» — кричали в ней все инстинкты.

— Как же зовут вас?

— Эйврил Хейдон.

Стоило ей произнести свою фамилию, она тотчас пожалела об этом. Ее отец достаточно богат и заплатил бы за ее жизнь сколь угодно большой выкуп. Теперь эти разбойники могли узнать, к какой семье она принадлежит.

— Ответьте мне, почему вы держите меня здесь, словно узницу?

Но Люк не ответил, вместо этого скрежетнул ключом в замке, наглухо запирая дверь.

Около двух часов пополудни он с некоторой осторожностью приоткрыл дверь. Его полуживая русалка обладала большим, нежели можно ожидать от женщины, мужеством, пройдя через тяжелые испытания, тем более что она, несомненно, благородная леди. Пусть даже сейчас, очевидно, пребывает в отчаянии.

И пусть столовый нож находился у него в кармане, однако на высокой полке в комнате осталась неосторожно забытая им бритва.

Его пленница сейчас в равной мере и смущена, и испугана, однако после еды вполне может взять себя в руки. Ему необходимо ее благоразумие, кроме того, она обязательно разделит с ним постель этой ночью.

— Время обедать, — объявил он, появившись в дверях с тарелками и горшочком тушеного мяса.

Эйврил встала со стула возле окна, на котором он оставил ее несколько часов назад. Все это время она думала о Люке. Он единственный изъяснялся как джентльмен, но при этом был так же омерзителен, как и прочие мужчины на том берегу. Кто он? Пират, контрабандист, флибустьер? Во всяком случае, его спутники — настоящее отребье. Видимо, их предводитель ничем не лучше, разве только сильнее. Во снах она грезила им, видела, как он берет ее на руки, чувствовала его защиту. Грезы поистине жестоко обманули ее.

— Итак, — Люк шумно поставил на стол еду, — обед. Поттс, к моему удивлению, оказался превосходным поваром.

Запах еды достиг ее обоняния, и желудок отозвался, сжавшись от нетерпения. Тушеное мясо источало восхитительный аромат. Но ей придется дойти до стола, будучи одетой только в рубашку и волоча за собой простыню. Он мучил ее или приручал, как приручают животное? Возможно, и то и другое.

— Я хотела бы съесть все это в одиночестве.

— А я хотел бы, чтобы вы прошлись немного и избежали участи одеревенеть. — Он прислонился плечом к стене возле очага. — Вам тепло? Я могу развести огонь.

— Вы очень предупредительны, однако я не доставлю вам лишних хлопот.

Полуистлевшая занавеска на окне пропускала достаточно света, чтобы стоящего можно было рассмотреть, что Эйврил и сделала, не пытаясь скрыть своего занятия. Имей он хоть каплю совести, счел бы это неуместным, а он лишь приподнял бровь в знак того, что знает о происходящем, и принялся изучать свою пленницу.

Он был высокого роста, с темно-серыми глазами и волосами темно-бронзового оттенка, которые казались почти черными. Его загар наводил на мысль о том, что загорал он под солнцем Индии. Нос с горбинкой, высокомерно вздернутый, был бы чрезмерно велик, не уравновешивай его столь же массивная челюсть. Правда, даже это обстоятельство не умаляло его размеров.

«Словом, отнюдь не красавец», — сделала вывод Эйврил. Если бы он ей понравился, она сочла бы его лицо мужественным и даже интересным. Более того — умным. Но, как бы там ни было, он мрачен, погружен в свои мысли, и это бросалось в глаза. Ее взгляд скользнул ниже — стройный, с узкими бедрами.

— Неужели, — спросил он, — я привлекаю вас более, чем остывающий обед?

— Ничуть, — последовал ее ответ. — Вы просто стоите на моем пути к нему.

Она не привыкла принуждать людей к чему-либо. «Открытая, добросердечная, очаровательная мисс Хейдон» — так говорили о ней. Милая. Теперь же она не ощущала себя милой, и едва ли это случится снова. Эйврил вздернула подбородок и посмотрела на собеседника свысока.

— Моя дорогая девочка, если вы стесняетесь показать мне свои ножки, позволю себе напомнить, я видел все ваше восхитительное тело.

Это прозвучало так, будто он вспоминал каждую увиденную подробность, но ни одна не впечатлила его в полной мере.

— В таком случае вам не придется более видеть ничего подобного! — воскликнула Эйврил.

Она понятия не имела, откуда только взялось мужество противостоять ему. Зато хорошо знала, что на нее обычно смотрят как на скромную молодую леди, которая и мухи не обидит, не то чтобы бесстрашно дерзить пирату — или кем бы ни был этот Люк. В данный момент она загнана в угол, спасать ее некому, но, как ни странно, именно это обстоятельство придавало сил для преодоления страха.

Пожав плечами, он поставил стул возле стола:

— Я хочу, чтобы вы поели. Идите сюда. Или предпочитаете, чтобы я сопроводил вас?

Эйврил подозревала, что он вполне способен просто схватить ее и силой усадить за стол, если она откажется. Нащупав простыню, она встала, не выпуская ее из рук, отчего та сложилась в подобие юбки. Туго стянув ее на себе инстинктивным движением, Эйврил с удивлением обнаружила, что, несмотря на боль, смеется над тем положением, в каком оказалась.

— Что вы нашли забавным? — спросил Люк, когда она села напротив него. — Надеюсь, вы не намерены закатить истерику?

Возможно, стоило, чтобы проверить его реакцию. Только не исключено, что он просто залепит ей пощечину или бросит в ледяную воду. Ему вряд ли присуще милосердие.

— Некоторое время назад я обучалась носить платье придворной дамы, — объяснила Эйврил, беря вилку и представляя, как погружает ее зубья в сердце Люка. — Думаю, здесь подобные навыки неуместны.

Обед состоял из больших кусков мяса, крупно нарезанных овощей и соуса, почти полностью состоящего из алкоголя. Она разрушила мясную твердыню и обмакнула в соус хлеб, отбросив хорошие манеры. Люк пододвинул к ней высокий стакан:

— Вода. Здесь она чиста и прозрачна.

— Когда же вы успели запастись провизией? — спросила Эйврил и с силой отрезала еще мяса от своего куска. — И много ли вас здесь? Десятеро? И все вне закона, не так ли?

— Вне закона только я, — промолвил Люк, возвращаясь на свое место у очага. — Некий господин Дорней, как полагает здешний губернатор, поэт, ищущий одиночества и вдохновения, чтобы создать эпическое произведение. Я сказал ему, что боюсь быть полностью отрезанным от мира туманом или бурей, поэтому и держу значительный запас продовольствия, даже если он больше необходимого для одного человека. Нас здесь тринадцать, и мы, безусловно, сохраняем наше присутствие в тайне.

Она постаралась запомнить фамилию. Когда эти люди предстанут перед судом, она будет свидетельствовать против них, напавших на нее и удерживавших взаперти. Она никого не забудет! Конечно, в том случае, если он оставит ее в живых. Эйврил боролась со страхом, пока тот ледяным камнем не лег в ее животе.