«Медведь очень крепок на рану и даже при попадании в сердце он проживёт достаточно времени, чтобы потрепать незадачливого охотника, не знающего убойные места зверя. Кто бы что не утверждал, но стрелять надо в горло, чётко по центру. Только так, перебив позвоночник, ты его обездвижишь, а хлынувшая в лёгкие кровь закончит начатое».

Я неплохо стреляла из ружья, опять же по причине настойчивости деда, хотя и не любила это дело из-за сильной отдачи, бьющей в плечо, и последующих синяках. Но сейчас с благодарностью вспоминала уроки старика. Его упрямству и безграничному терпению можно было только позавидовать. Он мог часами рассказывать случаи, произошедшие на охоте, в доступной форме объясняя те или иные законы природы, и принципы взаимодействия с ней... Если сегодня мне и суждено выжить, то только благодаря ему.

Зверь повёл головой из стороны в сторону, принюхиваясь, и заревел, вставая на задние лапы. Шаг, второй, третий. Он чуял добычу, пропитанную эманациями страха, и шёл точно к цели.

Приклад в плечо, стволы в сторону медведя, курки взведены, осталось выцелить, но зверь как назло опустился на все четыре лапы.

- Ну же, давай, приподними свою морду, - шептала я, чувствуя, как от напряжения начинает звенеть в ушах.

И тот снова заревел, открываясь для выстрела.

Грохот прокатился эхом по лесу, спугнув засевшую неподалёку сову. Дед не зря со мной возился. Я словно наяву, услышала его «добре», глядя на то, как сделав по инерции ещё один шаг, зверь рухнул на землю. Но это был последний раз, когда посмотрела в его сторону.

Перекинув ружьё через плечо, я в одну секунду подлетела к малышу и, подхватив его на руки, бросилась в сторону дома. Твердя про себя как заведённая: «Только бы не заблудиться, только бы не заблудиться».

Взгляд шарил по земле в поисках кошки и призывное «мяу», прозвучавшее чуть в стороне, подействовало как бальзам на душу. Моя хвостатая провожатая вынырнула из-за кустов и, не оглядываясь, побежала вперёд, указывая мне путь, а я доверчиво пошла следом, даже не задумываясь о том, что могу попасть совсем не туда, куда нужно.

В отдалении раскатисто прогремел гром, предвещая скорую грозу, и небо прочертила вспышка молнии, когда лес расступился перед нами, и показалась деревня.

Я не помнила, как открывала калитку, как бежала по двору. Пришла в себя лишь в избе, от звука закрывшейся задвижки. Я дома! В безопасности!

От облегчения слёзы потекли по щекам, прорывая плотину странного спокойствия, охватившего меня ещё там, на поляне, и, осторожно положив притихшего малыша на кровать, я разревелась, уткнувшись лицом в подушку, чтобы хоть немного заглушить рыдания. Лишь присутствие ребёнка сдерживало меня от полноценной истерики. Но, с каждой пролитой слезинкой, мне становилось легче, будто с плеч исчезал непосильный груз, тянущий к земле.

Характерное журчание, раздавшееся со стороны свёртка, мгновенно привело меня в себя и вызвало глупую улыбку. Что ж, похоже, придётся мне сегодня спать на мокрой постели... заливистый крик младенца огласил дом... или не спать совсем.

Хотела ощутить прелести материнства? Добро пожаловать в новую жизнь!

Достав из сундука купленный мною плед и простынь, которую тут же разорвала на части, чтобы сделать подгузник, дрожащими руками развернула мокрое одеяльце и уставилась на голосящего малыша. Девочка!

Несмотря на красное личико и пушок на голове, она показалась мне самой настоящей красавицей. Маленьким чудом... которое, замолчав на миг и поднатужившись, наложило мне небольшую, но сильно пахнущую кучку.

Признаться, поначалу я растерялась, не зная за что хвататься - то ли разводить печь и греть воду, то ли брать чистый кусок простыни и вытирать так. Второе казалось быстрее, правда, менее гигиеничнее. Но, несмотря на это, пришлось выбрать именно такой вариант, успокаивая себя тем, что для первого раза вполне нормально. Главное - перепеленать в чистое и сухое, чтобы кроха не замёрзла. К следующему разу я уже буду готова.

Но стоило разобраться с одной проблемой, как на смену ей пришла другая - малышка хотела есть.

Характерное движение маленького ротика в поисках груди заставили запаниковать. Малышка кряхтела, поворачивала головой из стороны в сторону, а я готова была разреветься повторно.

Чем можно накормить маленького ребёнка, у которого, похоже, только недавно отпала пуповина, судя по едва зажившей ранке? Но явно не тем, что я купила в супермаркете.

Нужно найти бабуню, она наверняка знает, где разжиться козьим молоком, или хотя бы подскажет, что делать. Вот только за всё это время я так и не удосужилась узнать, где та живёт. Пожилая женщина приходила всегда сама, что в детстве, что сейчас, и это казалось само собой разумеющимся.

Даже в мыслях не возникало сходить к ней в гости, хотя, как любой ребёнок я была любопытна и иногда спрашивала у деда, где её дом, но в ответ всегда получала лукавую улыбку и множество отговорок. Дед умел заговаривать зубы, причём, как в прямом, так и в переносном смысле слова - мог убрать боль, а мог увести разговор в нужную ему сторону, да так ловко, что потом даже и не вспомнишь, с чего вообще тот начался.

Пока я металась по дому, думая как поступить, малышка начала возиться более интенсивно, изредка похныкивая, причём так жалобно, что хотелось выть от бессилия.

- Чего мечешься как оглашенная? - старушечье ворчание, раздавшееся от двери, заставило подпрыгнуть на месте и развернуться так быстро, что едва не шлёпнулась от собственной прыти. - Грудь дай дитятке. Не видишь что ли? Вся кофта уже мокрая от молока.

Опустив взгляд на грудь, я слегка опешила, увидев два мокрых пятна, расползавшихся всё сильнее, а потом растерянно уставилась на появившуюся словно из воздуха бабуню.

- Ну, чего таращишься? Дверь у тебя была открыта, вот и зашла, - ответила та на невысказанный мною вопрос. - Между прочим, стучалась, но тут такие серенады у тебя распевают, что и пушки будут стрелять - не услышишь.

В недоумении переведя взгляд на закрытую дверь, которую, вроде как запирала, снова уставилась на пожилую женщину.

- Ты кормить думаешь, или в гляделки будем играть? - уперев руки в бока, возмутилась старушка, пойманная с поличным.

Заливистый плачь, прокатившийся по дому, на который странным образом отреагировало моё тело, заставил отвлечься от внезапного появления женщины. Грудь будто начало распирать изнутри. И это казалось самым настоящим чудом, пока не вспомнилась научная статья, прочитанная дома, во время штудирования материалов по беременности и подготовке к родам о том, что примерно с четырнадцатой недели беременности у женщин может выделяться молозиво. Таким образом, организм начинает готовиться к появлению ребёнка на свет. Но активная выработка молока начинается только после рождения ребёнка, когда в организме снижается уровень прогестерона.

Моё тело тоже готовилось, но потом случилась авария...

Сейчас же, похоже, детский плач, спровоцировал лактацию.