– Ну да, Декстер, – кивнул он. – А меня зовут Роберт. Идет? Просто Роберт. – Он предостерегающе помахал в воздухе пальцем. – Не Боб.

– Разумеется, нет, – согласился я. Роберт кивнул, словно я изрек некую глубокую мысль, и двинулся дальше по коридору. – Так вот, – продолжал он, сделав рукой неопределенный жест в воздухе, – я самый обычный человек. Люблю все то же, что и вы.

С учетом моих индивидуальных пристрастий это представлялось маловероятным, но я не стал спорить.

– Ладно, – согласился я.

– Я не разъезжаю в «Феррари», не нюхаю кокс с сисек у проституток, ничего такого.

– О, – пробормотал я. – Ну да, очень хорошо.

– То есть, поймите меня правильно, – продолжал Роберт, изобразив на лице хорошую, мужественную такую улыбку. – Я люблю женщин. Еще как люблю. – Он покосился на меня, проверяя, поверил ли я ему, и продолжил: – Но я терпеть не могу всех этих… ну, звездных штучек. Понимаете? Я актер-труженик, а не суперзвезда. Я делаю свою работу так, как делаете это вы, а после работы люблю расслабиться. Ну там, пивка попить или посмотреть футбол по телеку. Все как у людей. Понимаете? Никаких там тусовок, или групповух, или диких пьянок. Это… – Он тряхнул головой, – говно все.

На слух это выходило интереснее некуда, однако по опыту я знал, что, когда кто-то настаивает на своем так рьяно, он или пытается убедить в этом самого себя, или, что гораздо чаще, старается скрыть нечто совершенно противоположное. Вполне возможно, Чейз и впрямь нюхал кокаин с чужих сисек и просто не хотел этим делиться. Впрочем, весь мой опыт общения с голливудскими звездами ограничивался созерцанием их на телеэкране, да и то вполглаза, так что, вполне вероятно, Роберт Чейз просто скармливал мне монолог из какой-нибудь своей прошлой роли. Так ли иначе, все шло к тому, что актер и дальше собирался распространяться по поводу своих «нормальных» пристрастий к женщинам и спорту, предоставив мне самому догадываться, к чему он клонит.

– Ладно, – сказал я. – Так что за правила?

Он чуть склонил голову набок, словно плохо меня расслышал и уточнил:

– О чем это вы?

– Базовые правила, – напомнил я. – Вы хотели договориться о каких-то базовых правилах.

Роберт снова остановился и повернулся ко мне; его лицо оставалось при этом лишенным всякого выражения. Я выдержал его взгляд. В конце концов он улыбнулся и похлопал меня по плечу:

– А знаете, я, наверное, сделался немного… как это называется? Напыщенным, вот.

– Ни капельки, – вежливо соврал я.

– Ну, в общем, – заявил Чейз, – я не хочу ничего такого… ну, понимаете? Особого отношения, всяких там штучек. Вы просто делайте все, что делаете всегда, – так, словно меня нет рядом. Все как всегда, идет?

Мне приходилось верить в то, что он и сам верил в то, что говорит, однако было очевидно, что это его первое правило абсолютно невыполнимо. Во-первых, особое отношение подразумевалось хотя бы потому, что мне приказали его оказывать. А во-вторых, занимайся я тем, чем занимаюсь обычно, Чейз почти наверняка выбежал бы из лаборатории с визгом. Хотя жизнь учит нас тому, что человеческое мышление редко идет рука об руку с логикой, но пытаться объяснять это, как правило, бесполезно. Поэтому я по возможности убедительнее кивнул:

– Заметано. Еще что-нибудь?

Роберт огляделся по сторонам – мне показалось, немного неуверенно. В коридоре, кроме нас, никого не было.

– Я не люблю… ну, крови, – признался он и судорожно сглотнул. – Я… типа… ну, не очень люблю ее видеть.

До сих пор Чейз представлялся мне начисто лишенным чувства юмора, но это его заявление прозвучало настолько невероятно, что я заподозрил насмешку. Однако похоже было, актер говорил искренне: он еще раз осмотрелся по сторонам и опустил взгляд на свои туфли. Что ж, не худший объект для наблюдения. Стоили они, наверно, дороже моей тачки.

– Э… – выдавил я из себя. – Вам что, не говорили, что я занимаюсь анализом крови?

Чейз поежился.

– Да, говорили, но… – Он покрутил головой так, словно воротник давил ему на шею, сжал кулаки и издал не слишком убедительный для актера-труженика смешок. – Я просто… того… ну, не люблю я ее, и все тут. Меня начинает мутить даже от одной мысли о ней, а уж от вида… – Роберт снова поежился и резко повернулся ко мне. В первый раз за все время нашего общения он показался настоящим, живым, не до омерзения совершенным живым существом. – Просто не люблю, – повторил он почти умоляюще.

– Ладно, – сказал я, не найдя других слов. – Но я не знаю, смогу ли демонстрировать вам процесс анализа крови, не показывая при этом самой крови.

Чейз снова уставился себе в ноги и вздохнул:

– Я понимаю.

– О господи! – послышался потрясенный голос у меня за спиной, и я оглянулся. Там стоял Винс Мацуока, прикрывая руками широко открытый рот. Ни дать ни взять двенадцатилетняя девчонка, наткнувшаяся на свою любимую группу.

– Винс, – окликнул я его, – это же я.

Замечание явно не сработало; не обращая на меня никакого внимания, Винс протянул дрожащую руку в направлении Чейза.

– Роберт Чейз… О господи… О ГОСПОДИ! – пролепетал он, подпрыгивая на месте так, словно ему отчаянно не терпелось в сортир. – Это вы… правда вы? – Я так и не понял, хотел ли он своими словами убедить себя в том, что перед ним и правда Чейз. Так или иначе, это начинало меня раздражать. Впрочем, похоже, самому Чейзу не хватало именно такого: он выпрямился и разом приобрел спокойный, уверенный в себе вид, недоступный простому, далекому от совершенства смертному.

– Как дела? – поинтересовался он у Винса, хотя единственно очевидным ответом на этот вопрос стало бы «Абсолютно съехал с катушек».

– О господи, – в очередной раз повторил Вин. А я начал подумывать о том, чтобы привести его в чувство, надавав несколько пощечин. Увы, этот логичный и эффективный способ на рабочем месте не поощряется. Поэтому я сжал зубы и сумел удержаться от совершенно естественной реакции.

– Вижу, ты знаком с Робертом, – сказал я Винсу. – И, Роберт, это Винс Мацуока. До того как утратил рассудок, он работал у нас медицинским экспертом.

– Привет, Винс, – произнес Чейз и шагнул вперед, протянув руку и сохраняя на лице все ту же мужественную улыбку. – Очень приятно познакомиться.

Винс таращился на протянутую ладонь так, словно в жизни ничего подобного не видел.

– О… О… О господи, – пролепетал Винс. – Господи! – Он вцепился в руку Чейза, как утопающий хватается за спасательный круг. Не сводя с актера восторженного взгляда, он продолжал лепетать как безумный: – Это невероятно… Я так… Я никогда… О господибожемой, глазам своим не верю… – Его лицо вдруг залилось румянцем, а голос понизился до хриплого шепота: – Я без ума от вас в «Штурме и Натиске»!

– Ну что ж, спасибо, – кивнул Чейз, пытаясь высвободить руку из стальной хватки Винса. – Хотя фильм-то уже старый, – скромно добавил он.