Но в конце 40-х у Феликса появился шанс сменить «малую родину». Этот случай, сдобренный односельчанами шокирующими подробностями, включая овчарок и автоматчиков, потом много лет будоражил деревню. Папа Феликса, расстроенный разлукой с сыном и, по всей видимости, исчерпавший аргументы в споре с женой, отношения с которой к тому времени разладились, следуя старинному цыганскому обычаю, решил попросту… выкрасть ребенка. На этом фоне кража его сыном бабушкиных яиц имеет, выражаясь словами другого известного авантюриста, «вид невинной детской игры в крысу».

Диверсант с ангельской внешностью Феликс Партош. 1947 г.

Однажды, в теплые летние сумерки, в деревню на большой скорости влетел черный «виллис», в котором сидели братья Ласло и Андрей Партоши. Неожиданные гости села Головино, облаченные в военную форму, принялись расспрашивать изумленных селян о местонахождении Феликса. Всполошилась вся деревня. Головинцы сообразили, что речь идет о «курее Филюсе». Двоюродная сестра Феликса Рая огородами увела мальчугана из бабушкиного дома и спрятала в подполе у соседей. Мария Ивановна тем временем с трудом держала оборону перед натиском иноземного зятя.

Ни бабушка, ни односельчане не подвели – дислокация Феликса осталась тайной. Вконец расстроенный отец унесся в Москву, сверкая глазищами и что-то выкрикивая на родном языке, сопровождаемый синхронным переводом и авторскими комментариями бывшей тещи… Увидеть сына он сможет только много лет спустя, в Венгрии, куда приедет с группой комсомольских активистов Владимирщины юный корреспондент районной газеты Феликс Медведев. К тому времени наш герой уже поймет, кровь каких необычных предков течет в его жилах.

Едва научившись грамоте, Феликс пристрастился к чтению книг.

Оформив развод с мужем, Татьяна Ивановна вернулась из Москвы. Устроившись библиотекарем Дома отдыха московского завода «Машиностроитель» в поселке Иваново, она увезла туда сына. Именно здесь Феликс получает навыки общения с публикой, выступая в концертах самодеятельности. Выходя на сцену, он ощущает не трепетное волнение начинающего артиста, а радостное возбуждение – ведь сейчас весь зал будет смотреть на него, такого замечательного и талантливого. Примерно в это же время в Дом отдыха приезжает 12-летний Володя Высоцкий (об этом Феликс узнает только через тридцать лет, познакомившись и подружившись с его мамой, Ниной Максимовной Высоцкой). Обоим мальчишкам пока невдомек, в какой причудливый узор сложится калейдоскоп жизни…

Тем временем создалась новая семья – Татьяна Ивановна вышла замуж за Николая Медведева, учителя истории в местной школе. Ему пришелся по сердцу своенравный пасынок с революционным именем, и спустя некоторое время по решению взрослых Феликс обзавелся новыми фамилией и отчеством. Так Партош стал Медведевым.

Правда, нового главу семьи Феликс довольно долго игнорировал, невзирая на настойчивые просьбы мамы называть его отцом. Возможно, потому что он еще помнил настоящего папу, а, может быть, потому что мама была чересчур уж настойчива, и в душе упрямого сына запылал огонь противоречия. Тот самый, что принесет ему в будущем и славу, и неприятности. С годами Феликс принял отчима, простого, сердечного человека, и подружился с ним, но за всю жизнь так и не решил, как к нему обращаться и не обращался никак.

К 1953 году оба Медведева неплохо продвинулись по карьерной лестнице: Николай Александрович, верный партиец, стал председателем колхоза, а двенадцатилетний Феликс – внештатным корреспондентом районной газеты «Новая жизнь». Спустя год его заметки начнут появляться в областной молодежной газете «Сталинская смена».

Феликсу запомнился день, когда, вернувшись из школы, он увидел, как у допотопного радиоприемника, понурившись, сидит отчим.

– Что случилось? – Феликс никогда не видел его в таком состоянии.

– Умер Сталин… – вытирая слезы, глухо ответил Николай Александрович. До самой смерти осенью 1992 года он оставался искренним коммунистом и не раз говорил приемному сыну, что хотел бы видеть во главе страны Николая Ивановича Рыжкова.

… Первыми творческими победами юнкора стали интервью с земляками-владимирцами – чемпионом Советского Союза и Европы по десятиборью Василием Кузнецовым, сестрами поэта Герасима Фейгина, который учился в Покровской гимназии, а позже погиб на Кронштадтском льду (их с трудом нашел Феликс в Москве, они жили на улице Горького), и знаменитым поэтом Александром Безыменским.

Полученные гонорары тут же уходили на покупку книг. В числе первых приобретений книга «Жить в мире и дружбе!» Никиты Хрущева, написанная по итогам исторического визита в США. А книга Валентина Катаева «За власть Советов» хранит памятную дарственную надпись: «За активное сотрудничество в районной газете «Новая жизнь» юнкору газеты Феликсу Медведеву. 10 мая 1954 года. Редактор газеты Н.Иванова».

Школьные годы подходили к концу, и «венгерский кукушонок» торопился поскорее вылететь из гнезда. Певчей птички коммунизма из него все-таки не получится…

… Из первых юнкоровских знакомств Феликсу запомнилась встреча, на долгие годы определившая сферу приложения его талантов.

Как-то, в самом конце 50-х, от своего литературного наставника, руководителя областной писательской организации Сергея Константиновича Никитина Феликс узнал, что во Владимире живет человек, принимавший отречение от власти у последнего российского монарха Николая II, – Василий Витальевич Шульгин. Трепетный журналистский нюх горячо шепнул Феликсу: «Ату!» И вот каждый раз, приезжая по своим корреспондентским делам во Владимир, Феликс стал наблюдать за подъездом дома, где жил Шульгин. Юношеская нерешительность не позволяла ему просто постучаться в дверь на первом этаже. Оставалось ждать и надеяться.

Капитан советской армии Андрей Партош приехал с фронта навестить сына. Москва, 1943 г.

И однажды ему повезло: высокий, опрятный старец в компании дамы вышел на прогулку. Феликс спикировал к Василию Витальевичу, как коршун, выследивший добычу. Можно представить изумление бывшего депутата Государственной Думы, тихонечко доживавшего свой век в ссылке, когда неугомонный юнкор газеты с махровым названием «Сталинская смена» попросил об интервью.

«По тем временам, – вспоминает Феликс, – а это был 1959 год – такое поведение можно было расценить как поступок умалишенного. В моем воспаленном творческой удачей сознании не было места здравой мысли о том, что я поступаю безрассудно и рискованно, общаясь с убежденным монархистом и врагом советской власти.» Растерявшийся Шульгин вроде бы согласился поговорить, но ничего «крамольного» не сказал, все время переводя разговор на другие темы. Когда же игра в «не знаю-не помню-не скажу» ему порядком поднадоела, он прямо спросил у юного интервьюера: