Участие англичан в этом деле только осложняет положение. Англичане, встречавшиеся с Вулле, неизвестны нам и могут пойти на то, чтобы подставить СССР с целью подлить масла в огонь антисоветских настроений в политике Гитлера.

Вместе с тем, не принимая пока окончательного решения, имело бы смысл, по мнению Рощина, через возможности разведки более подробно изучить Вулле, используя для этого, например, Хомутова, посмотреть на Вулле со стороны упомянутого литовского помещика, а также задействовать другие средства, чтобы получше разобраться в его партии и сообщниках.

Москва долго не отвечала на письмо Рощина. Возможно, в его сообщении отразились многочисленные сомнения, и они насторожили Центр. Вулле могли заподозрить в том, что он германский провокатор или авантюрист.

Отношения с ним внешней разведки не получили дальнейшего развития.

А ведь разведка так стремилась проникнуть в НСДАП, окружение Гитлера, и считала это одной из своих важнейших задач!

Не случайно на склоне лет Рощин не раз спрашивал себя: все ли было сделано в предвоенные годы для предотвращения гитлеровской агрессии, так ли, как требовалось, работали разведчики за кордоном, не мешали ли их деятельности затянувшаяся борьба против троцкистской оппозиции и интриги руководства в кулуарах НКВД?

Однозначного ответа на эти вопросы он не находил.

Судьба В. П. Рощина полна драматическими событиями. С должности резидента в Вене его в 1938 году неожиданно отозвали в Москву и уволили из разведки. Однако в дальнейшем он был восстановлен в органах госбезопасности, воевал против Германии, работал резидентом внешней разведки в Швеции и Финляндии. С октября 1947 года по июль 1950 года он снова в Берлине, на этот раз в качестве резидента легальной резидентуры. Жизнь его внешне сложилась удачно. Он избежал репрессий и дожил до глубокой старости.

Вопросы, оставшиеся без ответа, как незаживающая рана, напоминают о себе.

Случайно ли внешняя разведка отклонила инициативное предложение Рангольда Вулле об устранении Гитлера, испугавшись непредсказуемых международных последствий? Действительно ли этот проект был большой неожиданностью для разведки и не сталкивалась ли она ранее с подобными ситуациями?

Оказывается, похожее уже бывало, и, по-видимому, какой-то опыт все же имелся. Тем более, что прецедент случился в той же берлинской резидентуре в начале 30-х годов, еще до появления Вулле.

16 ноября 1931 года сотрудник легальной резидентуры в Берлине, дежуривший по посольству, принял сильно взволнованного посетителя, представившегося как барон Курт фон Поссанер. По его словам, он располагал важными сведениями, касавшимися безопасности Советского Союза.

Я нахожусь в стесненных материальных обстоятельствах и остался без пфеннига, — пожаловался посетитель дипломату. — Честно говоря, не отказался бы от денег, если мое сообщение покажется вам интересным.

Дипломат, слушая Поссанера, размышлял, кто пришел в советское представительство: человек оказавшийся в тяжелых обстоятельствах или провокатор? Такие случаи не были редкостью в Берлине. Каким способом можно мгновенно проверить честность неизвестного тебе человека и понять, искренен он или нет? Но нет ни специальных приборов для этого, ни достаточного времени, остается только довериться собственной интуиции.

Разведчик-дипломат попросил позднего посетителя немного подождать и направился к резиденту, чтобы посоветоваться. Резидент старше по должности и званию, следовательно, должен оценивать обстановку более глубоко. Руководитель, услышав, о чем идет речь, посоветовал оперработнику рискнуть.

Будем действовать, возможно, игра стоит свеч! — напутствовал он своего подчиненного.

Господин Поссанер, — сказал, вернувшись в комнату, сотрудник, — чтобы мне можно было во всем разобраться, изложите суть вашего заявления на бумаге. Вот лист, вот перо. Правда, денег при мне сейчас нет, занять их не удалось, но я бы мог из личных средств выдать вам сто — сто пятьдесят марок, видя, в каком отчаянном положении вы оказались.

Поссанер что-то, видимо, хотел спросить, но передумал и, вздохнув, принялся писать. Суть его записки вкратце сводилась к следующему.

Недавно Берлин посетил некий русский, представившийся руководителем крупной подпольной контрреволюционной организации в России. Он официально занимал какой-то пост в Высшем совете народного хозяйства (ВСНХ), что заинтересовало принимавших его немцев. В Берлин прибыл из Карлсбада (Чехословакия), где лечился на минеральных водах. В столице рейха искал немцев, которые устроили бы ему личную встречу с Гитлером.

Фюрер, когда ему доложили о русском эмиссаре, немного поколебавшись, поручил куратору спецслужб Розенбергу принять этого русского господина. Беседа, как известно Поссанеру от переводчика, была продолжительной и обе стороны были удовлетворены ее результатами. Договорились, что впредь связь между московским подпольем и Берлином будет осуществ-ляться через посольство Италии в Москве и итальянское консульство в Баварии. Герман Геринг пообещал обеспечить связь через своих людей.

Поссанер описал приметы русского и его внешность, если он действительно существовал, а не был плодом его воображения.

Вот и все. — Поссанер отложил в сторону перо. — Могу кое-что рассказать, но это прямого отношения к СССР не имеет и касается прежде всего самих немцев.

Я вас слушаю.

По словам Поссанера, фашисты готовят расправу над своими противниками и уже составили «черные списки». В них упоминается и имя Поссанера. Жертвы расправы будут списаны на счет коммунистов, дав повод к новым репрессиям против них.

Вы кому-нибудь рассказали об этом? — спросил сотрудник разведки Поссанера.

После легкой заминки Поссанер ответил, что он нашел безопасный способ переправить оппозиции список провокаторов, проникших в ее ряды. О готовящейся расправе он через надежного человека оповестил левую газету «Вельт ам абенд». Газета действительно в скором времени выступила с разоблачением готовящейся крупномасштабной провокации фашистов, но з стране, парализованной страхом нацистского террора, оно, кажется, не достигло цели. Далее выяснилось, что еще в конце прошлого года Поссанер подал в Мюнхенский суд иск на Гитлера. По словам барона, он обвинил лидера Национал-социалистической партии в отходе от «социалистической программы», обмане партии и народа, в превращении в слугу монополистов Германии.

Видимо, надо очень ненавидеть Гитлера и хорошо разбираться в его делах, чтобы выдвинуть подобные обвинения. А гость-то, похоже, с головой, подумал разведчик.