Пару дней посовещавшись и оценив масштабы бедствия, девушки, нагло ворвавшись в автосервис, познакомились с Ахмедом и без всякого фарисейства уговорили отдать часть помещения под спортклуб. Бассейн и корт оставались за Ахмедом, а пара залов отходила им в аренду, за что они обязались сделать косметический ремонт холла и отмыть старые раздевалки. Правда, они никак не могли придумать, как быть с душем. Но первое время можно же и без него. В дачно-деревенской части Балашихи обыватели привыкли к уличным душам, тазикам и ковшикам. Основными клиентами, думали подруги, станут девушки из военного «городка», с которых они собирались взимать по сто рублей за занятие. Два раза в неделю. А там будет видно.

Ахмед сказал, что будет брать за аренду триста долларов в месяц. В те времена это были приличные деньги. Тем более за старое дряхлое помещение. Но игра стоила свеч. В первый квартал они планировали выйти в ноль, а дальше потихоньку набирать обороты, организовать детские группы и выйти в открытый космос от счастья. Море было по колено, а Вишняковский пруд по щиколотку ― им казалось, что для хорошей танцовщицы нет ничего сложного в преподавании всех классов ― аэробики, шейпинга, в те времена только появляющихся пилатеса и йоги, хоть под куполом по канату без страховки ― лишь бы платили. И стриптиз. По индивидуальной программе и особому прайс-листу.

Оставалось найти деньги на первый месяц аренды и косметический ремонт холла.

И Кати вспомнила про «Бьюик».

* * *

В пяти километрах от кольцевой дороги, в старом дачном поселке вот уже несколько веков подряд обитали члены семьи Кати. В июле того лета их осталось всего двое. Она да мать. Бабушка после смерти супруга уехала в родной Нижний Новгород коротать старость, тем самым освободив полноценную комнату для Кати в небольшой квартире в Москве.

Когда дедушка Кати скончался, в гараже остался старый «Бьюик». Никому не нужный. На нем и дедуля-то проехал от силы километров сто. Но продавать отказывался. После того как слег с болезнью Альцгеймера, бабушка попросила его коллег из НИИ отвезти машину на дачу, чтобы не украли. Хотя кому она уже была нужна в те времена?! Внешне «Бьюик» неплохо сохранился, где-то проржавел, ездил с трудом, но все же передвигался в пространстве и времени, если подтолкнуть, поднажать и попотеть. Кати знала, что есть странные люди, которые коллекционируют диковинные машины, или киношники, которым вечно нужен причудливый реквизит.

Дачный сезон заканчивался. Для прогулок и безумств оставалось несколько дней сомнительного лета, ночами изо рта уже струился пар, нещадно мерзли кисти рук, дачники жгли последние костры уходящего лета, и по соседству, изрядно перебрав накануне ночью, кто-то горланил «Группу крови на рукаве».

Продать старый дедушкин «Бьюик» требовалось до наступления сентября. Пока Кати не отправили в город, пока не развезло дорогу и пока кто-то еще заезжает в Никольское.

Сначала она думала повесить объявление в Интернете. Но своего компьютера у Кати не было, тем более на даче. Девушка вообще обходилась без компьютера, а если нужно было написать реферат или спросить что-то у «Яндекса», она приезжала к матери на работу, после обеда, когда ученики уже расходились по домам или подворотням. А в августе школа была закрыта на ремонт. Белили стены, сливали деньги в никуда.

Мать давала ей ключи от класса информатики. И Кати садилась за учительский стол. Вводила пароль. И под жужжание ламп и вентиляторов системного блока колесила по просторам Интернета. О чем-то мечтала. Но чаще просто искала объявления о работе. Куда бы ее, восемнадцатилетнюю студентку, взяли. С неполным рабочим днем и гибким и неясным графиком. Предлагали лишь вакансии официантки и иногда курьера. Можно было бы и секретарем попытаться, но с ее скоростью печати это было за гранью добра и зла. Даже для самых самонадеянных мечтаний. И когда Кати поняла, что работу ей не найти, она решила сама создать себе рабочее место ― без интима и подносов.

Чтобы напечатать объявления, девушки были вынуждены зайти в компьютерный клуб в военной части Никольского ― подобные заведения тогда уже открывались даже в небольшом «городке» (несколько домов, построенных в семидесятые годы для военных, местные жители называли «городком»). И за пятнадцать рублей получить тридцать объявлений ― по два на странице.

* * *

Девушки шли навстречу ветру, облизывали пальцы, измазанные клеем, и резали листы на два ровных одинаковых объявления: «Продам „Бьюик“. В хорошем состоянии», внизу номер телефона. Кати.

Начало осени пахло сырым валежником, терпковатой грибной плесенью, жженым картоном и водкой, пыльный ветер гасил спички и костры. Дождь предательски спешил нагрянуть, а в качестве прелюдии уговаривал опавшую листву выйти на первый танец. Кружила пыль, верная подруга сентября, едкая грязь с дороги то и дело норовила попасть в глаза.

Девушки пятились ― прямо по обочине, балансируя, чтобы от порыва ветра не угодить в кювет с пустыми пивными бутылками, огрызками, ошметками, подошвами и сухими ветками ― грязную канаву с тем шлаком, который девяностые принесли на смену картонным коробкам, оберточной бумаге и гвоздикам по рублю, когда мусор вдруг стал разноцветным.

― Еще пару объяв расклеим ― и домой, потерпите! ― кричала Кати своей подруге, натянув водолазку поверх носа и ладонью прикрывая глаза.

― Ты посмотри, как небо затянуло. Сейчас ка-а-а-ак ли-и-и-и-ванет. ― Аня пыталась приклеить уже смятое осенними порывами объявление к столбу против воли властного ветра.

* * *

Чайки возле Вишняковского пруда перекрикивались, сообщая о приближающемся дожде. Говорят, что чайка ― это символ материнского плача по детям... Но в семье Кати все давно перестали плакать и пытались во что бы то ни стало заработать денег. А любовь уж потом... Если вдруг захочется или на нее найдется время...

И пришло то самое время первой любви. В. купил «Бьюик». И понеслась душа Кати по дворам и закоулкам... М7... И она, вопреки всей предыдущей своей жизни, полюбила... Рано и невзначай. И стерла измазанным будто сажей ластиком заповедь Моисееву: «Не сотвори себе кумира».

Все вспоминают первую любовь. А мы вспоминали первые деньги. Неважно как, но заработанные. Ведь они возвышали нас над нашими родителями, которые наивно надеялись на государство.

ДД

Утром 31 августа 2003 года потенциальный покупатель «Бьюика» все же позвонил. Полюбопытствовал, сколько Кати хочет получить за машину, а услышав сумму в две тысячи долларов, испустил умиленный хохоток и попросил подвезти машину к ресторану «Русь» ближе к обеду. Его голос вытекал из телефонной трубки мягко, ровно и настолько спокойно, что Кати показалось, что по ту сторону трубки сидит смиренный и властный лев с пушистой гривой. Она представляла этого незнакомого мужчину-льва, расположившегося у камина с едкой и пряной сигарой, созерцающего мир свысока и сознательно не принимающего никакого участия в земном переделе собственности и мнений, а предпочитающего просто потешаться над сущим у открытого огня, погружаясь еще больше в благоденствующее спокойствие под треск амарантовых поленьев.