Элла наблюдала из-под полей шляпы за его привлекательным лицом, которое все больше оживлялось, и за тем, как он жестикулировал сильными загорелыми руками, акцентируя внимание на своих словах.

– Ну же, Кристоф, сейчас не время для политических дискуссий, – мягко проговорила Каролин, дотронувшись до его руки длинными смуглыми пальцами. – Элеонора, должно быть, очень устала после долгого путешествия, да и Maman ждет нас дома.

Со вздохом смирения Кристоф поднял чемодан и погрузил его в деревянную тележку с таким грохотом, что рыжий ослик, только что мирно щипавший траву у дороги, оглянулся с крайней степенью недоумения на морде.

– Анаис, познакомься с мисс Элеонорой Леннокс и ее огромным чемоданом, – насмешливо сказал Кристоф и погладил маленькие мягкие уши ослицы и ее мохнатую мордочку. Затем он аккуратно взялся за уздечку и развернул тележку.

– Привет, Анаис. Ты просто красавица!

– Забирайтесь наверх, мисс Элеонора Леннокс! Ваш экипаж подан! – серьезным тоном произнес Кристоф, однако глаза его смеялись.

– Пожалуйста, я же просила называть меня Эллой. И я думаю, лучше мне пойти пешком; после долгого сидения в поезде хочется размять ноги.

На самом деле Элла беспокоилась, что чемодан действительно слишком тяжел, но ей не хотелось, чтобы этот веселый юный француз понял, что его насмешки как-то задели ее.

В глазах юноши мелькнуло одобрение, ему действительно понравилось, как она отреагировала на его подшучивания. Элла время от времени ловила взгляды Кристофа, направленные то на ее изящную талию, то на тонкие руки в тот момент, когда она придержала шляпу, чтобы ее не унес озорной морской бриз. Она и сама потихоньку изучала его своими ясными зелеными глазами. Но девушка и подумать не могла, что сию минуту его пальцы жаждут карандаша и бумаги, чтобы запечатлеть плавные изгибы ее тела и развевающиеся локоны медовых волос…

Его лицо внезапно стало серьезным, и он сказал:

– Элла так Элла. И да – Анаис благодарит тебя за заботу.

Они покинули гавань и пошли по узкой дороге, как будто процарапанной колесами проезжающих повозок в ковре зеленой прибрежной травы, связывающей своими корнями подвижный песок. Кожаные туфли натирали Элле ноги и уже были покрыты толстым слоем пыли. Она с завистью смотрела на легкие парусиновые тапочки Каролин и Кристофа, джутовые подошвы которых оставляли на песке едва заметный узор, в отличие от глубоких следов Эллиных каблуков.

Там, в другом мире, казалось важным выбрать правильный гардероб для летней поездки, и Элла чувствовала мамину поддержку в этом вопросе, примеряя в обувном магазине в Морнингсайде туфли на каблуке, которые в их пресвитерианской семье не приветствовались, но которые, по их общему мнению, выглядели достаточно шикарно для Франции. Однако уже через несколько минут после прибытия Элла поняла, что этот «правильный» гардероб совсем не подходит для острова Ре.

Все трое шли рядом с повозкой по дороге подобно прямой линии, перечеркнувшей абсолютно плоский остров и не встретившей при этом никаких препятствий. Закатный отсвет, смягченный сумерками, падал на высокие пики мальвы, которые отчетливо выделялись на фоне многочисленных белых рыбацких домиков. Цветы, малиново-розовые, желто-лимонные, темно-сливовые, нежно-абрикосовые, казались особенно яркими, словно свету здесь была присуща особенная прозрачность, недостижимая на материке. Элла еще сильнее надвинула шляпу, ослепленная заходящим солнцем, которое даже в этот поздний час одаривало остров куда большим теплом, чем ей приходилось ощущать в самый ясный летний день в Шотландии. Она представляла себя саженцем, проклюнувшимся в теплице. Ей казалось, что ее тело, наливаясь силой южного солнца, вытягивается ввысь и вширь. И девушка снова почувствовала себя скованно в хорошо подогнанном платье, жакете, узких кожаных туфлях, шляпе и перчатках.

Когда они подошли к маленькому городку Сен-Мартен-де-Ре, Элла едва удержалась, чтобы не спросить, как долго им еще идти. На пятке у девушки вздулся волдырь, и она уже почти жалела, что не приняла предложение прокатиться на повозке. Наконец никем не направляемый ослик сам свернул в узкий переулок, почти незаметный между двумя белеными домиками.

– А что это за растения? – спросила Элла, указывая на идеально ровные и пышные зеленые ряды по обе стороны переулка.

– Это виноград. Видишь, гроздья только начинают формироваться, – ответил Кристоф.

– Я и не предполагала, что виноград растет так близко к морю.

– Одни из лучших виноградников в мире находятся на побережье. Морской бриз полезен для винограда так же, как и для людей.

Впереди за дюнами, кое-где покрытыми морской травой, снова неожиданно показался океан. Косые солнечные лучи рассыпались алмазами по миллиону крошечных волн, делая свет вокруг более объемным. Справа стоял двухэтажный дом чуть большего размера, чем те, что Элла видела по дороге. Он был ослепительно белый, со ставнями, выкрашенными голубой краской, и створчатыми окнами, стекла которых из-за закатного отблеска казались золотыми.

Кристоф открыл калитку в невысоком заборе, окружавшем цветущий сад, и подвел Анаис к входной двери. Та, как и окна, была распахнута, и морской бриз, легко проникая в дом, приподнимал края тонких муслиновых занавесок.

Юноша вытащил тяжелый чемодан из повозки, бормоча про себя:

– Оставлю его пока здесь, принесу позже, а сейчас займусь Анаис. Ну, старушка, давай-ка распряжем тебя.

Когда он уводил маленькую ослицу на задний двор, в дверях появилась женщина с такими же теплыми глазами и локонами, как у Каролин. Она протянула гостье обе руки.

– Элла, bienvenue![11] Мы так тебе рады! Я узнала бы тебя где угодно, ты – вылитая мать! Пожалуйста, зови меня Марион, безо всяких церемоний. Ты, верно, устала после долгого путешествия? Но наконец ты здесь, и теперь уже не нужно будет ходить дальше пляжа или деревни. Каролин покажет твою комнату, и ты сможешь чуточку освежиться до ужина.

Элла последовала за Каролин по коридору с белеными дубовыми половицами, вытягивая шею, чтобы разглядеть комнаты, мимо которых они шли. Этот дом у моря кардинально отличался от дома родителей Эллы в Морнингсайде, с тяжелыми бархатными портьерами и интерьером красного дерева. Здесь просторные комнаты с оштукатуренными потолками были залиты ярким светом, а мебель, состоящая из простых, несочетающихся деревенских предметов, создавала ощущение элегантной гармонии.

Девушки поднялись по широким ступеням поскрипывающей деревянной лестницы на второй этаж, и Каролин распахнула одну из дверей. Они вошли в комнату с трепещущими муслиновыми занавесками на окнах, и Элле почудилось, что она стоит, слегка покачиваясь, на палубе парусника. Ее уставшее от путешествия тело все еще не привыкло к твердой земле.

На полу лежали выцветшие коврики, добавляя побеленной комнате немного красок. Букет из жимолости и роз на прикроватном столике заполнял пространство сладковатым ароматом. Элла сняла шляпу и с облегчением опустилась на постель, покрытую стеганым одеялом. Потом она сбросила туфли и с наслаждением пошевелила пальцами ног в белых шелковых чулках. Зеркало на туалетном столике у дальней стены отражало проникающие в комнату лучи, и солнечные зайчики плясали на занавесках. Над кованой кроватью висела акварель в изящной позолоченной раме: парусник, скользящий по аквамариновой глади в сторону невысоких дюн.