Чем дольше артуровские легенды пересказывались на протяжении веков, тем в большей степени король и его рыцари становились символами благородства и доблести. Они всегда оказывались бесстрашными и выдающимися воинами, а кроме того, были вежливы, достойно себя вели и знали толк в делах любовных. Их связывала крепкая мужская дружба, а Круглый стол символизировал равенство рыцарей между собой. Короче говоря, внешне все казалось сверхчеловечески совершенным. А это верный признак того, что внутри что-то не так.

Один из самых известных рыцарей Круглого стола, безусловно, сэр Ланселот. Согласно некоторым легендам, он воспитан Владычицей Озера, и она же в итоге отправила его за Круглый стол Артура. После прибытия ко двору Артура он влюбляется в королеву Гвиневру. Один из его первых подвигов как рыцаря Круглого стола – спасение королевы от похитившего ее сэра Мелеаганта по поручению Артура. В «Ланселоте, или Рыцаре телеги» Кретьена де Труа, одном из первых произведений, рассказывающих эту историю, Артур представлен не с лучшей стороны: он соглашается на то, чтобы несколько его рыцарей участвовали в поединке с Мелеагантом, при этом Гвиневра в качестве приза обещана победителю. Побеждает Мелеагант, и Артур позволяет ему увезти даму. Сэр Гавейн с большим трудом получает у Артура разрешение отправиться на помощь Гвиневре. По дороге он встречает Ланселота. Тот также отправляется спасать Гвиневру, ради ее освобождения переживает многочисленные испытания и даже сидит в тюрьме.

В более галантных версиях историй о Ланселоте говорится, что мотивом его поступков стала возвышенная любовь к Гвиневре, ничего общего не имеющая с сексуальным влечением. Однако большинство рассказчиков сходится во мнении, что Ланселот и Гвиневра с радостью стали любовниками. Их нельзя упрекнуть, учитывая, как подло поступил с Гвиневрой муж, оставивший ее в беде.

Вместе с тем отношения Ланселота и королевы становятся одной из причин, которые впоследствии привели к распаду Круглого стола. После того как выясняется, что Гвиневра изменяет королю, по правилам она должна быть сожжена на костре. Ланселот спасает ее, но при этом убивает двух братьев сэра Гавейна, и тот дает клятву отомстить за них. Так исполняется предсказание Мерлина, и женщина разрушает великую мужскую дружбу.

В более ранних версиях фея Моргана – просто обладающая магическими способностями сестра Артура по матери, которая время от времени помогала ему, а после его смерти (или тяжелейшего ранения) перевезла на остров Аваллон. Однако со временем ее роль в легенде изменилась. Моргана оказалась связана с Мордредом, из-за которого и закончилась история: он предал и убил короля Артура. В то же время она была соперницей Гвиневры, а в некоторых версиях ей приписывается кровосмесительная связь с Артуром, в результате которой и появился на свет Мордред. Здесь она действует как типичная мать-интриганка, которая стремится возвести сына на престол. Таким образом, Мордред немного кажется жалким маменькиным сыночком, который сам ни на что не способен. И все же винить женщину во всех бедах – всего лишь давняя традиция.

Мордред как минимум умеет сеять хаос и без посторонней помощи. Конечно, версий его предательства несколько. Все начинается с того, что Артур перебирается на материк, чтобы добраться до Рима (или начать войну в Галлии). В отсутствие короля Мордред назначен его заместителем и незамедлительно использует эту возможность, чтобы расширить свою власть. В некоторых версиях он начинает войну с Ланселотом, чтобы отомстить за его измену с Гвиневрой. В отдельных вариантах Мордред и сам вожделеет королеву. Так случается в историях, где есть максимум две женщины: все мужчины борются друг с другом из-за них.

Как бы то ни было, в конце концов Мордред объявляет Артура мертвым и провозглашает себя королем. Когда Артур наконец возвращается из Галлии, происходит его поединок с Мордредом в битве при Камлане. Мордред тяжело ранит соперника, а затем сам гибнет от его руки.

В версиях легенды, где Моргана – не злая ведьма, она появляется и увозит Артура на остров Аваллон, чтобы там он исцелился от ран. Говорят, когда Англия снова будет нуждаться в Артуре, он вернется.

Из-за неоднородной структуры легенды артуровского цикла можно интерпретировать и анализировать с разных сторон. Прежде чем рассмотреть отдельных героев, давайте взглянем на произведение в целом в контексте соответствующей эпохи.

Как упоминалось выше, легенда об Артуре родилась в переходный период от Античности к раннему Средневековью. В те времена главной темой были мужские ратные подвиги, а роль женщин сводилась почти к нулю, ведь речь шла об историях из мужского мира войн и борьбы, где женщины важны разве что как матери героев. Такая тенденция присутствовала еще в античной мифологии, и в этой связи можно найти еще одну интересную параллель: в артуровских легендах Утер Пендрагон является Игрейне в измененном обличье, так же, как приходил к своим избранницам греческий Зевс.

Легенда о короле Артуре – все еще интересная история для развлечения. Женщины здесь нейтральны – ни хороши, ни плохи – и нужны в основном для рождения потомства. Немногие мистические персонажи женского пола в истории, такие как Владычица Озера или сводная сестра Артура, волшебница Моргана, выполняют традиционно женскую функцию помощи и служения.

В период Высокого Средневековья в легенду добавляется основательная порция женоненавистничества. В связи с этим вспомним, что в Средние века отстаивалось (прежде всего монахами, а уж они-то в этом разбирались) мнение о том, что женщины от природы похотливы и им больше нечем заняться, кроме соблазнения невинных мужчин. Конечно, налицо механизм проекции: многие мужчины в те времена становились монахами не по убеждению, а оттого, что попросту было не так много карьерных возможностей для тех, кто не являлся выходцем из семьи рыцарей или ремесленников. Для мужчин без средств к существованию, желающих получить хоть какое-то образование, единственной возможностью был монастырь. Да и дворяне часто отсылали туда сыновей, если обучение рыцарскому искусству было слишком дорогим или у юноши просто отсутствовал талант к мордобою.

Для этих мужчин целибат был принудительным, и, конечно, у них оставались естественные потребности. При виде красивой женщины, какой бы целомудренной и невинной она ни была, эти чувства давали о себе знать. А поскольку признать у себя наличие влечения они не могли, вина проецировалась на внешний объект – защитный механизм работал безотказно. Женщина привлекательна – в мужчине пробуждается древний инстинкт и кричит ему: «Хватай самку!», – но суперэго запрещает это делать: «Ты же монах, давший обет безбрачия!» И вот уже женщина – зло, просто потому, что она существует. Кстати, такой тип проекции по-прежнему весьма распространен по миру и выражен, например, в строгом дресс-коде мусульманских женщин, которые в таких странах, как Саудовская Аравия, по закону обязаны закрывать тело и лицо. Страны Запада тоже не полностью избавились от такого способа мышления. Например, в изнасиловании обвиняют жертву – женщину, если на ней была чересчур открытая одежда.