— Пока ничего. Я решил, что лучше будет привезти госпожу Рэйко домой.

— Я хочу, чтобы ты вернулся в имение и приступил к выяснению того, что произошло, — сказал Сано. — Я присоединюсь, как только смогу.

— Да, досточтимый канцлер. — Хирата поклонился и ушел.

Сано пожалел, что не может быть в двух местах одновременно. Он уже три года не расследовал ни одного преступления, но этим хотел заняться лично. Убеждая себя, что Хирата знает, что делать, Сано обратился к своей непосредственной проблеме — к Рэйко. Он взял ее ладони и отвел от лица.

— Рэйко, — сказал он, — послушай меня.

Дрожа, она подняла на него красные, заплаканные глаза.

— Правитель Мори убит. — Сано говорил медленно и четко. — Твоя вина кажется настолько очевидной, что будь ты простой горожанкой, а не моей женой, тебя бы казнили. И все это еще может произойти, если мы не представим разумного объяснения, почему ты оказалась на месте преступления. А теперь рассказывай!

— Я рассказывала! — крикнула Рэйко, ее голос от вновь нахлынувшего возбуждения перешел в визг.

— Ты должна держать себя в руках, или даже я не смогу тебя спасти. — Страх и раздражение вынуждали Сано быть жестким. — Ну-ка еще раз: что ты там делала?

Слова полились из Рэйко едва слышным, булькающим потоком:

— Я отправилась следить за ним. Я видела, как он это сделал. — Дрожа и всхлипывая, она вырвала ладони из рук Сано. — Я хотела остановить его, но опоздала!

Это все звучит как безумие! В отчаянии Сано ударил жену по щеке. Рэйко вскрикнула. Откинувшись назад, она впилась в него глазами, скорее от изумления, чем от боли, — никогда прежде он не бил ее. Но Рэйко вдруг затихла.

— Прости, — с сожалением, устыдившись, проговорил Сано. — Я не знал, как еще привести тебя в чувство. У нас не так много времени. К тому же все эти волнения не на пользу ребенку.

Упоминание о ребенке, казалось, вернуло Рэйко ощущение реальности. Она накрыла руками свой округлившийся живот, выпрямилась и кивнула. Ее дыхание все еще было хриплым, но стало ровнее.

— Так-то лучше, — с облегчением вздохнул Сано.

— Так много всего произошло! Одно вело к другому, — пробормотала Рэйко. — Не знаю, с чего начать.

При таких темпах новость об убийстве распространится по всему городу, и водоворот опасного скандала поглотит их, прежде чем Сано вытянет из нее хоть что-нибудь. Он собрал все свое терпение.

— Начни сначала.

Ошеломление и смятение исчезли с лица Рэйко, словно растаявший в лучах солнца туман. Она стала больше похожа на себя, обычно собранную и обладающую острым умом.

— Письмо. Все началось с письма. В период цветения вишни.

Гэнроку, 11-й год, 3-й месяц (апрель 1698 года)

Вишневые деревья в саду были окутаны сияющим великолепием розоватого цвета. Лепестки подобно снежинкам медленно опадали на землю, покрывая траву, поверхность пруда и верхушки каменных фонарей. Они падали на Масахиро, пускавшего стрелы из маленького лука в соломенную мишень. Рэйко, сонная и вялая, на втором месяце беременности, откинувшись на подушки, наблюдала за происходящим с веранды.

С дымящейся чашкой чая из особняка вышла Мидори, жена Хираты. Полная и красивая, она была одета в кимоно, украшенное цветами вишни. Одной рукой она придерживала на груди младенца, за ней семенила четырехлетняя дочь Таэко. Опустившись на колени рядом с Рэйко, она подала ей чай:

— Выпейте! Это вас немного оживит.

Рэйко отхлебнула напитка из женьшеня и ароматических трав.

— Когда я носила Масахиро, то чувствовала в себе небывалую энергию. Однако, видимо, одна беременность не похожа на другую.

Таэко побежала в сад к Масахиро. Она обожала его, хотя он был слишком взрослым, чтобы обращать внимание на маленькую девочку. Сейчас он сделал вид, что не заметил ее, и стал целиться.

— Поосторожней, Масахиро! Не попади в нее! — крикнула Рэйко.

— Знаю. Не попаду. — Он держался с мужественностью и взрослостью опытного стрелка, пренебрегающего женскими тревогами.

Появилась одна из служанок, держа в руках поднос, заваленный бамбуковыми футлярами для свитков.

— Здесь несколько писем для вас, досточтимая госпожа Рэйко. — Она поставила поднос рядом с Рэйко, поклонилась и ушла.

— Вы получаете так много писем, — заметила Мидори. — Это все от людей, ищущих вашей помощи?

— Возможно.

За последние несколько лет Рэйко завоевала репутацию человека, способного решать проблемы. Это вытекало из того факта, что, когда Сано был сёсаканом-самой, она помогала ему в расследованиях. Слухи о ее делах распространялись, циркулируя в обществе и появляясь в городских новостных листках. Вокруг Рэйко не утихали споры. Большинство людей считали ее поведение неженственным, скандальным, в общем, возмутительным, однако другие увидели в ней нечто вроде бодхисатвы, милостивого божества, способного принести им спасение.

— Вы сделали так много хорошего, — сказала Мидори. Рэйко завела своего рода личное агентство для оказания помощи людям, особенно женщинам, попавшим в беду. Она подыскивала им жилье и работу, оплачивала докторов для больных детей. — Те люди погибли бы, если бы вы не свернули со своего пути, чтобы им помочь.

— Мне приятно делать это. — Работа помогала Рэйко чувствовать себя полезной. Служение людям — это тоже служение чести, к тому же это скрашивало время, когда Сано был слишком занят, чтобы быть с ней. Она подумала, что они с Сано так редко бывают вместе, что просто удивительно, как им удалось зачать второго ребенка.

— Других могли бы казнить… — продолжила Мидори.

Рэйко вмешалась в дела ряда людей, которых несправедливо осудили в преступлениях. Она провела расследование и нашла настоящих преступников. Дочь судьи Уэда, она воспользовалась своим влиянием на него, чтобы невинные были оправданы. Это дало ей возможность применить свои розыскные способности, которые иначе остались бы невостребованными, ибо Сано больше не занимался расследованием преступлений.

— Так много людей обязаны вам за защиту от тех, кто поступает с ними несправедливо! — опять подала голос Мидори.

Помимо всего прочего, Рэйко спасала женщин от жестоких мужей, любовников и работодателей.

— Боюсь, не все мне за это благодарны.

Она начала открывать футляры со свитками, прочла одно из писем, переполненное непристойными ругательствами, и поморщилась. Злые люди вымещают на ней свои чувства. У нее появились враги, которым не нравится, что она вмешивается в их дела. Еще она ощущала неодобрение общества, поскольку предпринимала действия, неслыханные для женщины. Дамы из ее сословия были вежливы с ней и добивались ее расположения, но за спиной обсуждали ее. Самураи-чиновники смотрели на нее искоса, хоть ни за что не решились бы критиковать жену канцлера.