Имение занимало обширную территорию, особняк представлял собой лабиринт пристроек, связанных с бесчисленным количеством других строений. Фонари в окнах, словно мерцающие глаза, подмигивали отовсюду. Когда Рэйко обходила строения, из темноты неожиданно вынырнули два стражника. Она затаилась в проеме двери и не дышала, пока они не прошли. Дом должен быть полон людей, родственников правителя Мори. Рэйко не решилась туда войти. Кроме того, сомнительно, что он прячет свою добычу рядом с домашними. Она на ощупь пробиралась по дворикам, утонувшим в дыму и тумане — все вокруг казалось смутным и нереальным. Ее легкие наполнял запах влажной земли и дренажных каналов. Она прошмыгнула мимо патрульных возле массивных конюшен, лошади постукивали копытами и тихо ржали. Залаяли собаки, и Рэйко обнаружила, что оказалась на площадке для занятий боевыми искусствами. У нее возникло ощущение, что призрачные воины сошлись здесь в единоборстве. Примерно через два часа она поняла, что одной ей исследовать все имение невозможно. Однако еще оставалось место, которое ей особенно нужно было увидеть, место, где правитель Мори, вероятнее всего, мог держать свою ночную жертву.

Если имение имеет типовой план, то личные покои даймё должны располагаться в центре. Рэйко ориентировалась, прислушиваясь к своему инстинкту. Сердце то и дело проваливалось от страха в пятки. Личные покои должны быть самым охраняемым уголком имения правителя Мори, где незваный гость, если его поймают, без всяких расспросов будет убит на месте. Она пожалела, что рядом нет лейтенанта Асукая, но он с ее остальными охранниками был сейчас в казарме, и у нее не было ни времени, ни возможности послать за ним. Это может оказаться ее единственным шансом найти Дзиро, если он еще жив.

Перед Рэйко высилась каменная стена. По ней прошел стражник с факелом в руках. Она подождала, пока стихнут его шаги. Затем скользнула в ворота. Впереди, приблизительно в ста шагах, в дыму, словно в туманном океане, плавал дом. В прямоугольниках желтого света угадывались окна. Загнутые вверх скаты над темным зияющим входом походили на крылья дракона. Рэйко стала подкрадываться к зданию — вокруг валунов, которые поднимались из тумана подобно рифам, мимо пруда, вода в котором мерцала черным и казалась бездонной. У входа обозначились две смутные фигуры стражей; они разговаривали и жестикулировали. У Рэйко возникло ощущение, что рядом находится кто-то еще и что этот кто-то наблюдает за ней. По ее телу побежали мурашки, и когда в ночи вдруг раздался крик, она едва не бросилась наутек.

Высокий, полный боли, этот крик прорезал тишину и завибрировал в дымном мареве. Эхом откликнулся он в душе Рэйко, разбудив в ней воспоминания о ночах, когда она просыпалась от плача сына. Это был крик мальчика; она чувствовала это каждой стрункой своей материнской души. Чей-то мальчик был здесь, в доме, и ему было плохо.

Она пошла вперед, отклоняясь к боковой стороне дома, подальше от стражников. Рэйко уже почти добралась до места, когда еще двое патрульных внезапно возникли из тени в двух шагах от нее. Она нырнула под веранду. Сверху до нее доносился плач ребенка и быстрые, ритмичные, глухие звуки. Рэйко сидела, затаившись, в этом зловонном темном пространстве, пока шаги стражников не прошелестели мимо нее. Затем она метнулась наружу и поднялась на веранду. Пригибаясь, она кралась по мокрым, раскисшим доскам пола. Молясь, чтобы стражники не заметили ее, Рэйко примостилась у освещенного окна.

Плач ребенка перешел в испуганный, отчаянный визг.

Рэйко вынула кинжал, который носила в рукаве на тот случай, если придется защищаться. Она просунула его сквозь деревянную решетку, прикрывавшую окно, и прорезала небольшое отверстие в бумажной панели. Шум внутри был таким громким, что никто там не услышал бы, как нож режет бумагу. Она предосторожности ради огляделась вокруг, но увидела лишь густой стелющийся дым. Тогда Рэйко припала к отверстию.

Крики резко смолкли.

Она смотрела в комнату — фонари, свисавшие с потолка, освещали белые хризантемы в керамической вазе в алькове. Огромные позолоченные хризантемы украшали черную лаковую ширму. На расписанной стене были изображены обнаженные мужчины и мальчики, совокупляющиеся, опять же среди хризантем, в самых бесстыдных позах и с отчетливо прописанными деталями. Рэйко вспомнила, что этот цветок является символом мужской любви, так как его тесно собранные лепестки напоминают анальное отверстие ребенка. Затем ее взгляд переместился на то, что происходило в углу комнаты.

На покрытом одеялом матрасе сгорбился мужчина — как Рэйко предположила, правитель Мори. Он стоял на раздвинутых коленях и опирался на локти. Мужчина был обнажен и толст; черные волосы торчали из него, словно щетина у кабана; его тело конвульсивно корчилось, он быстро и хрипло дышал. Его рот был открыт, глаза зажмурены, лицо лоснилось от пота. На столике рядом стояли кувшинчик с вином и чашка. Из-под раскоряченного тела мужчины выглядывала маленькая ступня.

Правитель Мори, оттолкнувшись локтями, выпрямился. Его член был напряжен и влажно блестел. На матрасе, который он только что закрывал собой, лежал голый мальчик лет девяти. Его короткие черные волосы торчали, словно зализанные наверх. Рэйко не могла видеть его лица — мальчик лежал, уткнувшись в одеяло. У нее тревожно заколотилось сердце: на шее мальчика были отчетливо видны красные кровоподтеки. Он не шевелился и не издавал ни звука.

Правитель Мори улыбался; это была отвратительная гримаса удовлетворенной похоти. Он взял домашний халат и надел его.

— Теперь можете войти, — позвал он.

На какой-то момент Рэйко подумала, что он говорит с ней. Потом дверь в комнату отворилась. Вошли два самурая.

— Избавьтесь от него, — приказал правитель Мори. Его голос был настолько лишен выразительности, что казался нечеловеческим.

Самураи завернули мальчика в одеяло. Схватив его так, словно это был мешок с мусором, они потащили его из комнаты. Рэйко отпрянула от отверстия. Она была ошеломлена: нет сомнений, правитель Мори убил мальчика во время полового акта и приказал вассалам замести следы этого преступления.

А вдруг он проделал то же самое с Дзиро?

Если так, Рэйко не в силах спасти сына Лилии, как и того ребенка, которого только что убили у нее на глазах. Но в ее душе полыхал гнев. Она не должна позволить, чтобы все это сошло правителю Мори с рук, пусть даже убийство самураем мальчика-простолюдина не противоречит закону. Такая жестокость переходит все границы. Нельзя позволить правителю Мори и дальше губить детей. Рэйко непременно должна рассказать обо всем мужу. Сано накажет правителя Мори, будь тот хоть трижды могущественным даймё и союзником правителя Мацудаиры.

Но когда Рэйко поднялась, чтобы идти домой, у нее вдруг сильно закружилась голова. Она зашаталась, колени подогнулись, кинжал выпал из рук. Он ударился о пол веранды со стуком, который странным звоном отдался у нее в ушах. Мир вокруг нее завертелся в новом, еще более сильном приступе головокружения. Темнота окутывала ее. Она почувствовала, что падает, но когда ее тело коснулось земли, она была уже без сознания.

От глубокого, мертвого сна ее пробудил холод. Рэйко слабо пошевелилась. Не открывая глаз, она потянулась вниз, чтобы натянуть на себя одеяло. Но рука не смогла нашарить его. Видимо, Сано стянул одеяло на свою сторону постели. Она ощущала крупное тело мужа, спящего возле нее. В голове пульсировала боль. Рэйко ощущала на постели липкую влагу — под собой, между колен, в сгибах рук. Ноздрями она ощутила гнилостный запах. Инстинктивная тревога заставила Рэйко открыть глаза.