– Я не волнуюсь, но туда не поеду, – она замотала головой. – У меня от жары в глазах потемнело, перегрелась на солнце, пойду домой.

– Давай я тебя провожу, – тотчас вызвался Василий.

– Нет, не надо, доберусь сама.

Это была отговорка. Ее домой вовсе не тянуло. Она хотела отвязаться от Василия. Он ей мешал. Идет пыхтит, надрывается. Весь потный, от него разит за версту. Будет и дальше бубнить про Риту, про ересь, про заумь, про масонство… Ему бы сейчас бутылку «Московской»…

– Вот, возьми, – она протянула ему сто долларов. – Это твои деньги, ты заработал их. Купи бутылку, возвращайся к ребятам на Набережную, поговори с ними.

– Ты что, подруга, – он отступил назад и спиной уперся в ограждение. Лицо у него нахмурилось. На мокрой груди поблескивал серебряный крестик. – Я не для этого бежал за тобой.

– Я знаю. Но ты бери, бери, – спокойно проговорила Катерина. – Не бойся. Они твои. Сегодня и твой день. Ты их заработал, рекламу мне сделал.

– Нет, – он закрутил головой, рот у него перекосился, он так резко взмахнул руками, что чуть не упал.

– Бери, говорю, – настаивала Катерина, подошла к нему вплотную, брови у нее сошлись вместе.

– Нет! – выкрикнул он. Глаза у него расширились. Катерина видела, как он боролся с собой.

– Боишься, – с усмешкой произнесла она. Видела, что устоять перед искушением становилось ему не под силу. Еще секунда, и он бы сломался. Она это чувствовала и потому водила купюрой перед его носом, дразнила, не сводила с него зеленых глаз. – Возьмешь?!

Он в отчаянии зажмурился и как заведенный продолжал мотать головой.

– Нет, ни за что.

– Последний раз спрашиваю?

– Нет! – взревел он не своим голосом.

– Тогда они никому не достанутся, – спокойно произнесла она, повернулась к парапету и неторопливо порвала сотенную купюру. Потом, перегнувшись, смотрела, как мелкие зелененькие клочки кружились в воздухе и опускались на пенистую воду.

Василий смотрел на нее с открытым ртом и несколько мгновений не мог вымолвить ни слова. Потом дернул плечами, словно отгонял наваждение, перекрестился, буркнул себе под нос: «Чучело ты, Катерина! Настоящий вольт.». Поднял с асфальта свой столик, развернулся и стремглав побежал по мостику вниз. Только замелькали стертые подошвы его нечищеных башмаков.

Катерина улыбнулась ему вслед. Простой, как лапоть. К тому же верующий. Смешно. Она поняла, что обидела его, но останавливать не стала. К деньгам никакого сожаления не испытывала. У нее от жары и переживаний не было ни малейшего желания разговаривать, она опасалась, что опоздает на распродажу и не увидит Маргариту.

Она вытащила из рюкзака пузырек с ароматной водой, окропила себя, повесила на шею глиняный медальончик с каплями ароматического масла, закинула рюкзак за спину и двинулась в сторону метро «Третьяковская».

…Катерина «увлекалась» Маргаритой еще восемь лет назад, когда впервые попала на ее соло-лекцию по парапсихологии, на котором красивый молодой врач, выпускница Московского медицинского института, рассказывала удивительные истории об экстрасенсорном восприятии людьми окружающего мира, о воздействии одного живого существа на другого посредством внутренней концентрации энергии и направленного ее выпуска. Много интересного узнала Катерина о гипнозе, о суггестивности человека, то есть о способности изменяться под воздействием другого. Это было необычно, это было интересно, это было загадочно. Об этом можно было только мечтать. И Катерина стала ходить на выступления Маргариты, которые постепенно превращались в своего рода концерты, на которые приглашались разные медиумы, гадатели, разыгрывались разные исторические сценки. При этом Маргарита демонстрировала свои способности в гипнозе, телекинезе. Использовала различные приемы усыпления, открывала разные способности у людей.

Екатерина была от нее в восторге. Она стала внимательнее присматриваться к себе, выискивала у себя особые экстрасенсорные способности, медитировала, вызывала в памяти разные образы людей, привлекала их, отталкивала. Силой воли пыталась заставить их действовать по своим приказам. Толку от этого было мало. Она принялась приобретать книги по парапсихологии. И одновременно собирала сведения о Коноваловой. Узнала, что Рита окончила лечебный факультет, но лечащим врачом не стала, увлеклась психологией, паранормальными явлениями, историей парамедицины, стала популяризатором этого нового направления в медицине. Тогда же ей сказали, что Маргарита замужем, ее супруг Валентин далек от медицины, занимается организацией разных общественных мероприятий – выставок, встреч, презентаций – в общем, бездельник, содержанец. Еще она узнала, что Рита дружит со Светланой Жировой, портнихой-модельером, или, как называли ее по-модному, кутюрье. Светлана в наследство от родителей получила шикарную квартиру в самом центре Москвы в Дегтярном переулке, и там в узком кругу на своей младшей сестре – длинноногой манекенщице Веронике, ангелочке с младенческим личиком, – демонстрировала свои новые модели, обшивала Риту.

Катерина вышла из метро «Бауманская» и оказалась на Спартаковской улице. У Елоховской церкви толпились люди. Шла служба. Распаренные, взмокшие старушки в белых косынках бесстрашно перебегали дорогу и исчезали в черном зеве храма. Из динамиков, выставленных на улицу, доносился хор дребезжащих женских голосов. Возле ограды прямо на мощенном булыжником придворье сидели оборванные загорелые нищие. Костыли, перевернутые фуражки с россыпью мелочи валялись рядом.

Катерина обошла площадь стороной. Церкви не любила и никогда в них не заглядывала. Темные застывшие лики святых, с укоризной взиравшие на мир и на людей, бронзовые подсвечники, покрасневшие глаза молящихся ее просто пугали. В них не отражалось ничего человеческого. Как можно молиться чужеродному черноволосому и обнаженному до бесстыдства мужчине, жившему в далекой Палестине свыше двух тысяч лет назад. Как можно поклоняться человеку, на непонятном иудейском наречии обещавшему своим голодраным ученикам и нищим последователям главное таинство – райское блаженство после смерти. А что при жизни?

В переулке, круто спускавшемся к Большой Почтовой улице, увидела наконец розовый домик и ускорила шаги. За стеклянными витринами блестели золотые и серебряные украшения. Это была другая церковь, земная. В ней знали цену вещам и деньгам. Вдоль тротуара выстроилась шеренга иномарок. Ее возглавлял знакомый ей синий джип. Но белого «шевроле» среди них не было. Неужели опоздала?

Увы, распродажа в магазине продолжалась, но уже без Маргариты. Не было и ее подруг Светланы Жировой и манекенщицы Вероники. Катерина бесцельно бродила по залам, смотрела на выставленные колечки, броши, серьги. Все было очень красивым: на черном бархате все блестело в лучах модных подсветок, но цены оказались совершенно запредельными. Фотограф распродавал оставшиеся от презентации фотографии. Катерина выбрала себе те, на которых были Маргарита, Света Жирова, ее сестра Вероника и ювелир Палин, убрала в рюкзак, пригодятся.

Рядом с ней неожиданно завертелся розовощекий крепыш в черном шелковом костюме и черной расстегнутой косоворотке. Она его узнала. Это был сам Палин, тот самый богатей, который на Набережной купил все картины, на которые указала Маргарита. Владелец синего джипа. О нем говорил ей Котов. Это он вместе с Ритой проходил курс лечения в психклинике. Перехватив его взгляд, Катерина догадалась, из-за чего он приблизился к ней, – заметил ее колечко с рубином. У него на шее висела желтая цепочка с золотым крестиком и красным камушком.