— Чудесно, — сказал Борис, строго посмотрев на стрелку весов. — Достаточно. Пакетик у вас найдется?

Солидный вдумчивый покупатель. Митька только диву давался, глядя иной раз на приятеля. Кому хочешь зубы заговорит!

— Триста рублей пакетик, — загнула продавщица и, подбадриваемая Борькиным кивком, положила яблоки в полиэтиленовый мешок.

— А с ручками нет? — поднял брови привередливый покупатель.

— Нет.

— Ладно, сойдет, — Борька одной рукой взял мешок, а другой полез во внутренний карман. На его лице проступило удивление. Он пошарил в других карманах.

— Странно!

Положив мешок на прилавок, Борис прошелся по карманам еще раз.

— Странное дело… Извините, но я, кажется, кошелек забыл, — он пожал плечами. — Не судьба, значит, яблок поесть.

— А может, у брата есть? — спросила бестолковая тетка, тыча в Митьку.

— Да он еще школьник, откуда, — молвил Борька и отошел от прилавка.

Чертыхаясь, продавщица забрала мешок.

— Ну, ты и трепач! — восхитился Митька, когда базарчик скрылся за домом.

— В этом-то все и дело, — самодовольно ответил Борька. — Клиент должен до конца думать, что это я — клиент.

Митька рассмеялся и открыл сумку, доставая оттуда небольшую гроздь бананов.

— Ты тоже не промах, — похвалил его друг и оторвал один банан.

— Чепуха, — от похвалы Митька чуть не зарделся. — Пока она поворачивалась, можно было пол прилавка унести.

— Не стоит. Помни: «Жадность фраера сгубила», — самым серьезным образом сказал Борька.

Друзья доели бананы на веранде детского сада, расположенного рядом со школой. Борис достал сигареты. Закурили.

— Те самые? — кивнув на пачку «Мальборо», поинтересовался Митя.

— Ага, — подтвердил приятель, — я себе пару блоков оставил.

— А хорошо получилось, без хлопот.

— Да, славно. Спасибо тем хмырям, что дверь в складе отколупнули. Подходи, бери, сколько унесешь и ходу. Но когда я в киоск толкал последнюю партию, на меня так внимательно посмотрели, что я решил — остаток продавать не буду.

— Осторожность — мать мудрости, — молвил подцепленное где-то Митя.

— Тебе виднее, ты чаще в школу ходишь.

— Сегодня у меня, кстати, контрольная по алгебре. Я не пойду, ни фига не знаю, — почти похвалился Митя. — А сестра обещала в школу зайти. Опять будет промывкой мозгов заниматься.

— Плюнь! — посоветовал мудрец Борька.

— Уже плюнул, — бодро ответил Митя.

— У тебя каким уроком алгебра?

— Шестым. А у тебя что?

— История. У Петровны.

— Так, может, в кино двинем? В «Маяковском» боевик.

— Можно. Есть и другой вариант. Одно дело.

— Вот как?

— Верняк. Шмотки есть, хозяева на даче.

— Точно?

— Первый этаж. Можно через окно войти и выйти. Оно в таком простенке, почти не видно, кусты еще прикрывают.

— Не знаю…

— Ну, думай, — сказал Борька и погасил окурок. — Пошли, а то и так опоздали.

Звонок уже прозвенел. Митя пробежал по пустому коридору и вошел в класс.

— Разрешите, Елена Петровна? — спросил Митя.

— Садись, Комаров. Каждый раз одно и то же. Только не морочь мне голову испорченным будильником.

— Хорошо, не буду, Елена Петровна.

Учительница покачала головой.

— А запах… Господи, ты что, куришь?

— Нет, Елена Петровна, это у нас во дворе старые листья жгут, — невинно сказал Митя. По классу прокатился смешок.

— Не валяй дурака, Комаров, садись.

Митя сел за парту, но был и от истории, и от класса далеко. Предложение Борьки его растревожило. Что решить?

До дела оставалось еще несколько часов. В квартире Андрей сидеть больше не мог. В просторную спортивную сумку он сунул пятнистую форму и черные очки, пакет с фруктами, толстую пачку из пяти- и десятитысячных купюр.

Андрей спустился вниз, пересек двор и улицу, открыл гараж, завел «Жигули» шестой модели желтого цвета и поехал в сторону центра. Из «Снегирей» есть два пути в центр: мимо универмага «Юбилейный», от автозаправки направо, к «Богданке». Андрей поехал другим путем, короче: через железнодорожный переезд, мимо спорткомплекса «Север», сразу на Учительскую.

На перекрестке перед СГАПСом (бывшим блаженной памяти НИИЖТом) Андрей повернул направо — на улицу Залесского. Среди массы корпусов горбольницы отыскал хирургию. Вошел в фойе и спросил у дежурной, можно ли повидать больного. После коротких переговоров ему разрешили, а поскольку у него не было с собой халата, пришлось сунуть тетке червонец, чтобы она вдруг обнаружила в подсобке лишний.

Андрей поднялся на второй этаж и, постучавшись, вошел в нужную палату. Она оказалась одноместной, слава богу, денег на это еще хватило.

Его друг… он висел почти что распятый, противовесы растягивали ноги и правую руку. Переломанные ноги растягивают всегда, а вот рука была сломана каким-то сложным образом, и также нуждалась в противовесе. Счастливица левая покоилась поверх одеяла просто в гипсе.

— Привет, корефан, — сказал Андрей.

— Привет, — разлепил губы Олег. — Присаживайся.

— Спасибо, — Андрей сел на табурет и бросил сумку под ноги. — Ну, как ты?

— Паршиво, а как иначе?

— Морфий-то покалывают?

— Есть и менее болезненные способы словить кайф.

— Рад, что ты еще шутишь. Это хороший признак, — заметил Андрей.

— Ты не поверишь, но мне в последнее время стало легче… Кажется, что все позади. Что уже отбоялся, отмучился. Нужно только встать и начать новую жизнь.

— Мне очень жаль… — начал Андрей.

— Но иногда очнешься ото сна, все болит, и понимаешь, что ничего хорошего ждать не приходится.

— Мне очень жаль, что с тобой так вышло… Очень плохо?

— Хочешь жить и терпишь. По крайней мере, я ничего отсюда изменить не могу. Положение на койке гармонирует с положением в жизни. Быть на своем месте — это неплохо.

— Это не твое место.

— Я его занял надолго.

— Брось. Все действительно уже прошло. Тебе нужно выздороветь и восстановиться.

— Это ты — брось. Эти суки по голове меня не били, так что я не идиот и прекрасно понимаю — ничего не изменилось.

— Замнем для ясности. Как срастаешься?

— Врачи говорят — нормально. Ты, вообще, что здесь делаешь?