(т. V — Рептилии). Самим Дарвином в каждом из томов написаны очерки географического распространения животных, их образа жизни и пр.

Дарвина во время путешествия интересовали, однако, не только наблюдения над образом жизни, внешним видом животных и областью их распространения. Он с огромным вниманием наблюдал и записывал все, что касалось взаимоотношений животных с окружающей их живой и неживой средой. Массовая гибель животных в пампасах во время засухи, уничтожение крупным градом многих животных, вытеснение коренных видов пришлыми, изменение состава биоценозов[2], роль человека в этом процессе, факты массового размножения животных, а также редкой встречаемости их, приспособления организмов друг к другу и к условиям среды, разнообразные инстинкты животных, изменения животных и растений и образование у них местных рас и разновидностей, явления борьбы за существование и пр. и пр. — все это великолепно, с большой точностью и тщательностью описано Дарвином на страницах его «Путешествия натуралиста», и все это было затем широко использовано им при разработке проблемы исторического происхождения организмов.

Как уже было указано, в формировании воззрений молодого Дарвина сыграли выдающуюся роль передовые геологические идеи Ляйелля. На протяжении путешествия Дарвин все глубже овладевал учением Ляйелля, последовательно прилагая его ко все более широкому кругу явлений. В «Путешествии натуралиста» он пользуется каждым случаем, чтобы снова подчеркнуть несостоятельность теории катастроф, главными выразителями которой были в то время знаменитый французский палеонтолог и сравнительный анатом Кювье и его ученики, и. наоборот, указать значение обычных, повседневных физических факторов, которые, непрерывно действуя на протяжении громадных периодов времени, приводят к грандиозным геологическим изменениям.

Основной принцип Ляйелля — требование отыскивать для объяснения явлений прошлого причины, действующие и в настоящее время, и учитывать постоянно фактор времени — Дарвин уже во время путешествия начал применять и к объяснению биологических процессов: к вопросу о соотношении вымерших, ископаемых млекопитающих с современными родственными им формами, о причинах вымирания, об условиях, в которых могли обитать вымершие гигантские млекопитающие Южной Америки, о географическом распространении видов животных и растений, о способах расширения ареала (область обитания вида), о заселении животными и растениями океанических островов и т. д. Таким образом, путешествие на «Бигле» действительно привело Дарвина к отказу от метафизического представления о неизменности видов, натолкнуло его на поиски естественных причин изменения существующих и возникновения новых видов животных и растений, послужило прочным фундаментом для построения его эволюционного учения. В дальнейшем мы рассмотрим подробнее те наблюдения и обнаруженные Дарвином уже во время путешествия факты, которые непосредственно привели его к новым воззрениям.

* * *

Заканчивая рассмотрение результатов путешествия Дарвина, надо сказать несколько слов и о тех чувствах и мыслях, которые были вызваны у Дарвина наблюдениями над жизнью разных народов и классов. Варварское истребление испанцами индейцев, ужасное положение негров-рабов в Бразилии, невероятно тяжелые, беспросветные условия труда чилийских горняков, первобытная культура обитателей Огненной Земли, которых не коснулась еще «благодетельная рука цивилизация», и вымирание под влиянием этой самой «цивилизации» таитян и новозеландцев — обладателей своеобразной, но высокой культуры, методы колонизации Австралии и Тасмании, применявшиеся англичанами, и жестокое уничтожение ими туземного населения — вот тот клубок социально-экономических и политических процессов и событий, свидетелем которых стал Дарвин.

Дарвин принадлежал к старинной интеллигентной и свободомыслящей семье и был воспитан в духе буржуазного либерализма. Отсюда его симпатии к политической борьбе и программе партии вигов, либеральные лозунги которых он, подобно другим наивным в политическом отношении интеллигентам, принимал за чистую монету. Он не замечал ни реакционной антирабочей политики вигов, ни того, что они поддерживали жестокую колониальную политику английского правительства. Не видел он и того, что выдвинутый вигами под давлением народных масс лозунг избирательной реформы объяснялся тем, что «они хотели свергнуть своих врагов всякой ценой, но только не ценой… парламентской реформы»[3]. Отсюда же отрицательное отношение Дарвина к невольничеству, к неэкономной, нерациональной, с точки зрения английского промышленника, эксплуатации пролетаризирующегося чилийского крестьянства, к католическим миссионерам, которые «распространяют цивилизацию», но вместе с тем стремятся превратить цивилизуемых одновременно в христиан и рабов и приводят их к вымиранию. Дарвин должен был признать, что «где бы ни ступила нога европейца, смерть преследует туземца. Куда мы ни бросим взор, — на обширные ли просторы обеих Америк, на Полинезию, на мыс Доброй Надежды или на Австралию, — повсюду мы наблюдаем один и тот же результат»[4]. Разумеется, не в пример вигам-политикам Дарвин в своей отрицательной оценке этих явлений исходил прежде всего из чувства гуманности, человеколюбия.

Сравнивая темнокожие народы с их колонизаторами, Дарвин всегда отдавал предпочтение первым. Он восторгался умом и благородством характера негров, которые, по его словам, отличаются удивительной живостью и жизнерадостностью, добродушием и мужеством. Он считал, что их умственные способности «чрезмерно недооцениваются; они активные работники во всех необходимых производствах. Если число свободных чернокожих будет увеличиваться… и недовольство своим неравноправным положением по сравнению с белыми среди них станет усиливаться, то эпоха всеобщего освобождения не за горами… Я убежден, что в конце концов они захватят власть в свои руки… наступит день, когда они предъявят требования на собственные права, причем они забудут отомстить своим врагам»[5].

В равной мере его приводили в восхищение героизм южноамериканских индейцев, этого свободолюбивого народа, ведшего борьбу с испанцами за свои исконные земли и права, красота и мягкость таитян, энергичность новозеландцев, скромность и трудолюбие индейцев острова Чилоэ. И одновременно он дает самую безотрадную характеристику бразильским рабовладельцам — невежественным, трусливым, хитрым, чувственным и жестоким, людям, отличающимся, по словам Дарвина, «малой возвышенностью характера». Он подчеркивает, что индейцы Чилоэ были проданы в рабство своим христианским учителям, что «всепрощение» католиков распространяется только на людей богатых, что «христианское человеколюбие» белых не мешает им с бесчеловечной жестокостью истреблять индейцев и распродавать поодиночке семьи негров, что жестокость индейцев к захваченным ими в плен белым — справедливый ответ на поведение испанцев.

Дарвина особенно угнетали и приводили в негодование «объем, в каком ведется работорговля, дикость, с какой она защищается, порядочные (!) люди, заинтересованные в ней», жестокое обращение с неграми, «кого цивилизованные дикари в Англии вряд ли причисляют к своим братьям, даже в глазах бога». Описывая ужасы рабства, Дарвин заключает: «Представьте себе, что над вами вечно висит опасность того, что жену вашу и ваших маленьких детей… оторвут от бас и продадут, подобно скоту, первому, кто подороже заплатит за них! А ведь такие дела совершают и оправдывают люди, которые исповедуют «люби ближнего, как самого себя»… Кровь закипает в жилах и сердце сжимается при мысли о том, какая огромная вина за