Если он не сын Божий по плоти, чей же он тогда сын? Матфей и Лука отцом его называют Иосифа. Оба евангелиста род его возводят к царю Давиду. Согласно Луке и Павлу, Мария также принадлежит к роду Давидову. Но как она могла принадлежать к царскому роду, если племянница ее Елисавета была из рода священников-левитов?

Откуда все эти вопросы, которые лишь повергают в уныние, тогда как нас должна охватывать радость из-за того, что родился Спаситель? Возможно, решение этой богословской загадки было найдено Феодором, который в своем сочинении Три брата говорит не об одном, а о трех Спасителях.

Первый Спаситель родился в пещере близ Вифлеема от Девы Марии. Как сына Божьего почитали его цари и славили ангелы. Он стал человеком, творил многие чудеса и восстал после смерти, дабы маловерные среди нас уверовали в Господа. Этому Спасителю молятся теперь в церквах со всем блеском и великолепием, с которыми некогда молились его Отцу.

Второй Спаситель – его брат, родившийся в Назарете от брака Иосифа и Марии. Он доказал нам свою человеческую природу тем, что избрал для себя не только смертную мать, но и смертного отца. Сын плотника умер на древе своего отца, пронзенный нашими гвоздями. Он нес людям смирение и любовь. Поэтому теперь он забыт.

Третий Спаситель рождается каждый день. Мы, дети Израиля, верим, что всякий новорожденный может быть долгожданным мессией. Да и не всякое ли дитя есть освободитель, приносящий радость и жизнь в мир страданий и смерти? И не делает ли это чудесно повторяющееся рождение всех смертных – бессмертными и каждого человека – богом?

Приходит однажды новость, что близится конец света. Уже множество пророков возвысили голос свой, чтобы возвестить день, в который помазанник Божий, как второй Давид, спасет народ наш от угнетателей и восстановит царство Израильское. Но слова этого посланца Божьего куда более убеждают нас, чем слова предтечи Досифея, самаритянского мессии. Не сам ли это пророк Илия, который некогда вознесся в вихре на небо и вернулся нынче на землю?

Из Иерусалима и изо всей Иудеи стекаются верующие, чтобы внимать новому пророку. И вот достигает слово его нашей языческой области, которая стонет под владычеством Ирода Антипы, сына Ирода Великого. Симон и я, мы приходим из Капернаума к морю Тивериадскому, где рыбачит отец наш Иона. Мы следуем путем от Иордана к югу. Там, в пустыне Иудейской, проповедует новый пророк.

Мы говорим обо всем, что происходит в этих пределах со времен Ирода Великого. Он, царь, чужой нам по крови, присвоил себе титул Спасителя. Поэтому наслал Господь кару на его тело прелюбодея. После его позорной смерти следовало восстание за восстанием. По повелению сына его Архелая в Иерусалиме было распято две тысячи восставших. После него тетрархи разодрали на части пурпурную мантию власти.

Римский наместник Понтий Пилат повесил в храме Божьем святотатственные изображения кесаря, причисленного к лику богов. Борцы за свободу с севера стекались в Иерусалим, дабы подстрекать горожан выступить против пришельцев и их пособников. Они были схвачены, подвергнуты пыткам и распяты. На юге Сыны Света покидали сородичей, чтобы в покаянии и молитве дожидаться конца света.

По пути из Скифополя на юг повстречали мы еще одного галилеянина. Когда мы рассказали ему, куда мы направлялись, поведал он нам о человеке Божьем, который, подобно Самсону, не стрижет волос; подобно Самуилу, не ест плодов, собираемых виноградарями, и, как Илия, вместе со львом, волком и пантерой живет в пустыне.

Самого же галилеянина сельский священник научил Закону Отцов, который дал сынам Израиля избранничество, большее, нежели у всех прочих сынов человеческих. Как-то в субботу встал он в молельном доме, дабы спросить их, почему бесконечно Праведный отверг все прочие народы земли и почему бесконечно Милосердный не дал им своей милости. Разве для эллинов в Десятиградии не все люди суть граждане одного и того же мира и дети одного и того же отца? Но он только вызвал негодование. Саваоф – единственный Бог. Он открывает себя лишь своему народу. Не является ли множественность языческих богов неоспоримым доказательством их ложности?

Какое-то время спустя слышит он голос, который говорит ему, что он должен покинуть матерь свою и пуститься на поиски своего подлинного отца. И он оставляет все и отправляется в путь, чтобы услышать в Беф-Араве слово нового Илии.

Там, в доме паромщика, остановился проповедник покаяния. Однажды первенец священника Захарии и Елисаветы отрекся от мирских благ. Имея лишь свой посох пророка, одежду из верблюжьего волоса и кожаный пояс на чреслах, он удалился в пустыню, где пищей его были, вместо вина и хлеба, акриды и дикий мед.

Иоанн (а это был именно он) возвещает конец света. Кто не обратится, тот будет истреблен. Секира Яхве срубит под корень всякое бесплодное дерево, и огонь Божий пожрет мертвую древесину. Мы внимаем ему и следуем за ним за Иордан, где постимся и сокрушаемся о том, что мы сухи и бесплодны. Тогда пророк покаяния указывает народу путь из высохшей, бесплодной пустыни и ведет нас через воду жизни в землю обетованную. После того как мы перешли вброд через реку, он наставляет нас. Недостаточно очистить лишь свое тело. Он очистит также и дух наш от праха наших грехов.

По его велению мы погружаемся в воду. Вода смывает все земное с пути нашего. Священники храма, прознав, что кто-то другой, помимо них, совершает обряд очищения, посылают левитов, дабы те выведали о нем. Они спрашивают его, не Илия ли он, но он отрицает это. И вновь спрашивают они его, не есть ли он какой-то другой пророк, и вновь говорит он, что нет.

«Кто же ты?» – вопрошают священники. Мы отвечаем: «Спаситель». Он же говорит им: «Я глас вопиющего в пустыне». – «Как, же ты крестишь, если ты не пророк?» – спрашивают они. И он им в ответ: «Я крещу в воде, но вскоре придет некто, кто будет крестить в огне. Он стоит среди вас, но его вы не знаете».

Слова эти повергают нас в радость и в страх. Мы смотрим друг на друга и думаем, что каждый из нас может быть этим избранником. В этот миг выступает вперед галилеянин, который сопровождал Симона и меня. Он говорит, что хочет быть учеником Иоанна. Пророк покаяния, посмотрев на него, отвечает: «Мой ученик – мой учитель». Он ведет его к Иордану и погружает там в воду. Ионой (что значит Голубь) во чреве кита тонет крестник в воде Иордана. Иисусом (что значит Спаситель) воскресает он из вод смерти.

Дрожь пронзает наши сердца, когда Иоанн говорит: «Се человек Божий». Слышится чей-то возглас: «Это мессия!» Иоанн опускается на колени. Иисус помогает ему встать, говоря: «Ты сам Спаситель. Я из языческой Галилеи, а ты, как предсказано, из царской Иудеи. Ты сын священника, я же – ничей». Он склоняет голову и спрашивает, что ему делать. Иоанн указывает на пустыню: «Дух Святой скажет тебе».

Подобно Моисею, Илии и Ионе, сей человек Божий живет в пустыне сорок дней и сорок ночей. Как все пророки, постится он, пока не начинает слышать голоса одиночества. Голод плоти прельщает его в долине. Камни вопиют к нему, чтобы он превратил их в хлебы. Он не поддается прельщению, ибо помнит мудрые слова Моисея: «Не хлебом единым жив человек». Голод духовный возводит его на вершину холма. Все края земные молят его, желая ему подчиниться. Он отвергает обольщение власти, ибо знает слова пророка: «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи». Наконец голод прельщает его искушением смерти. Крыло Храма манит его броситься вниз. Он отбрасывает искушение словами Писания: «Не искушай Господа Бога твоего».