Гуров поднял голову, взглянул на ветку и проговорил:

— Высоко забрался, метра четыре от земли. Он что, на дерево лазил?

— Скорее всего. Выбирал сук понадежнее. Хотел действовать наверняка. Обломись ветка, и все старания впустую, — ответил майор.

— Для чего такие сложности? — вступил в разговор Крячко. Он, как и Гуров, с удивлением рассматривал раздвоенный ствол березы. — В отчете сказано, парень был запечатан пленкой так, что шансов выжить у него при любом раскладе не было. Хоть на земле оставь — конец один.

— Видимо, у убийцы свой ритуал, — заметил майор.

— Он ведь рисковал шею свернуть, — задумчиво произнес Гуров. — Добраться до той ветки было наверняка непросто.

— Можно проверить опытным путем, — предложил Крячко. — Отпечатки пальцев с коры все равно не снять. Полезу-ка я наверх.

— Это еще для чего? — забеспокоился майор.

— Повторим маневр убийцы. Выясним, насколько это сложно, и, быть может, поймем его мотивы.

Гуров возражать не стал. Поплевав на руки, Стас ухватился за нижнюю ветку, подтянул тело, упирая ноги в раздвоенный ствол. Три минуты — и он уже наверху.

— Готово! Вид отсюда что надо. Вся дорога как на ладони.

— Объясняет отсутствие следов у места преступления. — В голосе майора прозвучало уважение. — А мы гадали, отчего это следов нет? По идее, убийца должен был поджидать жертву здесь. В случае длительного ожидания всегда остаются следы. Преступник переминается с ноги на ногу, сплевывает, курит, а тут — ничего. Вернее, следы есть, но их недостаточно.

— Спускайся, Стас! — приказал Гуров. — Посмотрим, что есть на земле.

Тот спустился вниз так же легко, как и взобрался. Уже у самой земли, ухватившись за крайнюю ветку, он чертыхнулся.

— Что там у тебя?

— На сучок наткнулся, — досадливо поморщившись, произнес Крячко.

— Надо быть осторожнее, — заметил майор.

Стас его перебил:

— Тут что-то есть! Похоже, убийца мимо этого сучка тоже не прошел. Поддержи меня за ноги, майор, и дайте что-нибудь, что поможет мне срезать сучок, не растеряв его секреты.

Майор подозвал дежурного полицейского, до того момента с любопытством наблюдающего за действиями столичных следователей, велел ухватить Крячко за ноги, удерживая на весу, а сам быстрым шагом вернулся к машинам. Покопавшись в бардачке, отыскал чистый полиэтиленовый пакет, из багажника достал пассатижи. Вернувшись, передал все это Крячко. Минуту спустя все трое рассматривали трофей. Сучок был окрашен кровью.

— Думаю, какая-то часть кожи тут тоже присутствует, — произнес Станислав.

— Если только это не ваша кожа, — скептически оценил находку майор. — Вы ведь тоже на этот сук напоролись. Вот и кровь у вас идет.

Крячко оглядел царапину на ладони. Из рваной раны тонкой струйкой вытекала кровь.

— Все равно проверить стоит, — упрямо повторил он.

Убрав пакет, Гуров продолжил осмотр. В полуметре от основания ствола дерн был разворочен. Орудовали ножом. Рядом четко виднелись капли крови.

— Чья кровь? — спросил он майора.

— Жертвы. На затылке обширная гематома, кожа рассечена, отсюда и кровь.

— Значит, убийца поджидал жертву, сидя на дереве. Убедившись в его приближении, он спустился вниз, каким-то образом сумел подозвать хирурга к себе, затем ударил того по затылку, а пленкой скручивал уже в бессознательном состоянии, — вслух размышлял Гуров.

— Все говорит за эту версию. Следов жертвы возле ствола совсем немного. Непохоже, чтобы он стоял здесь долго, — согласился майор.

— Странно, — разглядывая раскуроченный дерн, заметил Гуров.

— Что именно?

— Эти следы. Дерн снят намеренно. Видите, какие ровные края? Его снимали ножом. Спрашивается, для чего? Видимо, здесь и была ловушка, вопрос только в том, что она собой представляла, — пояснил Гуров.

— Выяснить не удалось, — ответил майор.

— А предмет, которым нанесен удар? — спросил Крячко.

— Не обнаружен. Похоже, убийца забрал его с собой. Мы осмотрели все в радиусе ста метров, и ничего.

— Что представляет собой веревка? — поинтересовался Лев, продолжая изучать дерн.

— Синтетический шпагат диаметром в сантиметр. Продается бухтами и доступен к продаже, как спички в супермаркете.

— Бухта, говоришь?

— Так говорят эксперты.

— Где сейчас находится тело Дрозинского?

— В Электроугли увезли, в Вишняковском полицейском участке морга нет.

— Улики там же?

— Все там. Желаете взглянуть? — предложил майор.

— Поехали.

Гуров первым вышел из охраняемой зоны. За ним следовал полковник Крячко. Майор шел последним. Перед отъездом он напомнил дежурному о необходимости смотреть в оба и без особого распоряжения не пропускать за ленту никого, после чего обе машины отбыли в соседний поселок.

В отделе полиции городского поселения Электроугли полковники провели больше часа. За это время они успели осмотреть тело Владислава Дрозинского, изучить собранные на месте преступления улики и обсудить стратегию совместной работы с сотрудниками отдела. Майору был отдан приказ ждать распоряжений от Гурова, после чего отправились в больницу, где работал Дрозинский, собираясь пообщаться с главврачом.

В вестибюле районной больницы было тихо и пустынно. В послеобеденный час посетителей не было, врачи разошлись по кабинетам, медсестры отдыхали в пересменок между утренними и вечерними процедурами. Лишь санитарка, вяло двигающая шваброй, да дежурная в регистратуре встретили полковников любопытными взглядами. Гуров направился к стойке регистратора.

— Доброго дня, — доставая удостоверение из нагрудного кармана, поздоровался Лев. — Полковник московского УГРО Гуров.

— Очень приятно. Дежурная медицинская сестра Светлана Николаевна Кораблева, — с любопытством рассматривая удостоверение, представилась дежурная.

— Главврач на месте?

— Вы по поводу смерти Владислава Игоревича? — трагическим тоном спросила Кораблева. — Ужасная трагедия! Наши все в шоке. Даже Вероника Степановна и та слезу пустила. Мыслимое ли дело, запечатать человека, точно колбасу какую-то, и на жаре оставить!

Сентябрь в этом году был и впрямь на удивление жарким, так что высказывание регистраторши имело под собой почву.

— Вероника Степановна — это кто? — ухватился за слова регистратора Крячко. — Они с покойным были в ссоре?

— Нет, что вы! — ужаснулась Кораблева. — Вероника Степановна никогда ни с кем не ссорится. Она всех любит, только выражает это по-особому.