– Кейн? – Эмма говорила тихо и стояла в паре футов от столика. Годы не изменили и Кейн. и сердце Эммы забилосьсильнее, как только она ее увидела. – Рада тебя видеть.

– Не надо. – Кейн не повернулась, но по голосу было не сложно понять, что прощения от нее ожидать не стоит.

– Извини. Можно мне сесть?

– Это твои двадцать минут, Эмма, ты можешь делать все, что захочешь.

Она подошла ближе и села, покачав головой, когда Джош протянул стакан пива в ее направлении. – Спасибо, что согласилась увидеться со мной. Я подумала, что тебе захочется отпустить гнев после стольких лет. Ты можешь попробовать хотя бы недолго не ненавидеть меня?

– Я не так много думаю о тебе, чтобы тебя ненавидеть, так что заканчивай эту речь. Она не вызовет у меня ни капли сострадания. Что тебе нужно? – Кейн стала смотреть, как на улице голубая сойка летит с соломинкой в клюве, и притворилась, что присутствие Эммы совсем ее не волнует. Рядом с ней сидела женщина, которой удалось то, что не удавалось ни одному из ее врагов. Она глубоко ее ранила, рана все еще гноилась.

– Все еще не расположена к светскому разговору?

– Четыре года назад ты предала нашу семью, и с тех пор мы ничего от тебя не слышали, а теперь ты ждешь, что я буду говорить с тобой о погоде? Даже ты не можешь быть такой наивной, Эмма. Я еще раз спрашиваю, чего ты хочешь? – Кейн. наконец, повернулась и пронзила взглядом женщину, которую она любила с такой силой, о которой ее противники не могут даже и подозревать.

– Я хочу увидеть моего сына.

– Твоего сына? Это громко сказано! С чего ты взяла, что он хочет тебя видеть? Он уже не тот маленький мальчик, которого ты бросила, даже не задумавшись, когда уехала на свою ферму в поисках неизвестно чего!

Я бы хотела поговорить с ним. – Эмма изучала строгий профиль, когда Кейн опять отвернулась в сторону дворика. Для нее было небольшой победой уже то, что она зашла так далеко, а Кейн еще не спустила на нее собак. Питбули, которыми окружила себя Кейн, всегда были готовы к атаке.

– Я спрошу у него и дам тебе знать. – Кейн услышала, как Эмма удивленно ахнула. – Не пойми меня неправильно и не думай, что я так быстро сдалась. Я не настолько глупа. Я знала, что когда-нибудь ты вернешься, и решила, что если Хэйден будет достаточно взрослым к этому моменту, он сможет сам решить, как ему с тобой общаться. Это если он вообще захочет с тобой общаться. – Кейн подвинулась к ней поближе, и продолжила, не заботясь, что кто-то еще может это услышать. – Только помни, что в этот раз ты так просто не уйдешь. Если ты сделаешь больно моему сыну, если он проснется ночью и будет кричать из-за того, что ты ушла, ничего не сказав, я закопаю тебя. Я закопаю тебя так глубоко, что Господь Всемогущий тебя не найдет, и ты знаешь, что я и правда могу это сделать.

У Эммы не было шанса ответить или заглянуть в эти синие глаза, которые все еще преследовали ее, потому что Кейн просто встала и вышла, окруженная охраной.

– Да. Кейн, я знаю, что ты многое можешь сделать, – шепнула Эмма, обращаясь к забытому на столе стакану пива.

Она не размышляла особенно о том, как пройдет их встреча, поэтому теперь была слегка ошарашена тем, что ей так повезло. Теперь ей нужно было сдерживать себя от желания дотронуться до Кейн. Ее бывшая любовница пахла тем же свежим цитрусовым одеколоном, который врезался в ее память.

Эта короткая встреча убедила Эмму в том, что никакие годы не сотрут Кейн из ее головы. Она носит клеймо с именем этой опасной женщины, и так оно и останется навсегда.

Хэйден ждал Кейн в комнате, где они часто вместе смотрели телевизор.

– Почему сейчас? – спросил он, надеясь найти ответ в синих глазах, которые всегда напоминали ему, что он ее, этот раз они выглядели настороженными, и Кейн была немного нервной с тех пор как приехала домой.

– У меня нет ответа на этот вопрос, малыш. Она здесь и она хочет тебя видеть. Эмма – твоя мать, но ты можешь решать, хочешь ты ее увидеть или нет. Я не хочу, чтобы в свои тридцать ты посещал психотерапевта и винил меня за то, что вас разлучила, – пошутила Кейн, усаживаясь с ним рядом. Она взъерошила его темные волосы и прикоснулась к его щеке. В большой комнате с отличным видом на задний двор было много уютных кресел. – Это твое решение, сынок, и я одобрю все, что ты скажешь.

Хоть Хэйден и был взрослее своего возраста, прижался к ней, ему было необходимо почувствовать близость. Он принял решение как можно реже думать об Эмме и то, что она вернулась в город, вызывало у него тошноту, вряд ли согласился бы это признать, но тревога, которую испытывал после того, как она ушла, опустошила его.

До этого момента он боролся с отчаянием, подстегивая себя умственно и физически. Он решил, что если он будет почти идеальным, Кейн не бросит его. Он научился верить, что Кейн никогда никуда не уйдет, и с этой уверенностью необходимость превзойти всех стала несколько уменьшаться, а теперь вернулась Эмма, и это может снова разрушить весь его мир.

– Хэйден? Ты слышал, что я сказала?

– Извини. Слышал. Она меня родила, но ты моя мама, и даже мой папа – вместе. Мук объяснил мне это однажды, когда я спросил, и я думаю, что он прав. С тобой мне больше никто не нужен.

– Спасибо. Я никогда тебя не оставлю, что бы ни случилось, ты знаешь это?

– Да, мама, и за это я тебя люблю. – Кейн научила его, что когда чувствуешь себя неуверенно, нужно полагаться на то, в чем не сомневаешься. Так как он не сомневался в том, что Кейн любит его и верит в него, она была его главным союзником во всем. – А ты пойдешь со мной, если я решу с ней встретиться?

Кейн поцеловала его в затылок и улыбнулась:

– Я тоже тебя люблю сынок, и если ты захочешь, я пойду с тобой.

– Ты всегда мне говорила, что нужно бороться со страхами и оставлять их позади. Я не боюсь ее, но давай узнаем, что она хочет, и будем двигаться дальше, ладно?

Хэйден стоял рядом с ней, когда Кейн позвонила дяде, чтобы тот организовал ужин на нейтральной территории в этот же вечер. Хэйден не хотел встречаться с Эммой в их доме, он не был готов увидеть ее в такой привычной для нее обстановке. Все воспоминания о ней были связаны с домом, но именно отсюда она убежала. Он даже выбрал ресторан, в котором они с Кейн никогда не были, чтобы у них не осталось плохих воспоминаний.

В какой-то мере ему было интересно, зачем она хочет его видеть. Может быть, он сможет спросить, почему она ушла, почему ни разу не позвонила, и что он сделал не так, раз она перестала любить его. Четыре года – это много, и его любопытство только росло.

Эмма не была готова к тому, как изменился ее сын, когда он и Кейн вошли в креольский ресторан вместе. Если в нем когда-то и были ее черты, они давно уже исчезли. Как Кейн, он был высокий, крепко сложенный, с загорелой кожей и темными волосами Кэйси. И когда он подошел достаточно близко, она увидела, что его глаза были точно такими же, как у Кейн.