– Глеб… – вздохнул он. – Тебе ещё рановато идти первым.

– Это почему? – обиделся я.

– Посмотри туда!

– Ну?..

И что особенного? Подумаешь, ярко-зелёное пятно на полпути, между нами и крайним гаражом. Сейчас сентябрь, а трава там – удивительно молодая, сочная, будто только что взошла…

Ого… Лёгкий ветерок тронул стебли – вокруг. Но в самом пятне – ничто не шелохнулось. Тонкие травинки торчали, как проволока.

Отец наклонился, поднял камешек, бросил в сторону зелёной прогалины. И жесткие стебли сомкнулись – будто проглотили камешек. А спустя мгновение распрямились, недовольно подрагивая: точь-в-точь – жадные зелёные щупальца.

Я зябко дёрнул плечами – словно ощутил, как эти тонкие стебельки протыкают мою куртку, вонзаются в тело…

– Кроме аномалий, есть ещё и мутанты, – сухо сказал отец. – Ты всегда должен об этом помнить, Глеб.

Он отвернулся, только я успел заметить, как резко пролегли морщины у его глаз. Те самые, что появились около года назад.

Когда не стало мамы…

Мутанты. Целая стая псевдоволков ворвалась в Колядинск средь бела дня. Всё произошло так быстро…

– Прости, – выдавил я, будто чувствуя вину за то, что случилось год назад.

– Идём, – тихо сказал отец.

Мы аккуратно обогнули участок изменённой травы. Прошли десяток шагов по разбитому асфальту и оказались у входа в гаражный кооператив.

Странно. Прошлый раз решётчатые ворота ещё были на месте и казались совсем целыми. А теперь, месяц спустя, неузнаваемые, проржавелые почти в труху, они валялись на земле.

Отец оцепенел, всматриваясь в колыхание огромных репейников по ту сторону. Во внутреннем дворе не растёт ничего иного. Только эти разлапистые, пыльные джунгли почти в мой рост.

Когда увидел их впервые – было стрёмно. Но отец говорит, что лопухи редко мутируют. Едва ли не самая безопасная трава. А ещё они быстро засыхают в местах аномалий…

– Сегодня пойдём прямо, – решил отец.

Выждал секунду и перешагнул через остатки ворот. Двинулся, мягко раздвигая толстые стебли…

Я держался метрах в пяти за ним. Лопухи, как живые, цеплялись за куртку, впивались в штаны крупными репьями… Я знал, что они безвредные, и все равно вздохнул с облегчением, когда наконец вслед за отцом вырвался на открытое место.

Мы повернули вдоль гаражей. Тут я ещё не бывал. Оказывается, часть дверей открыта нараспашку. Но отец возле них не задерживался, а я лишь боязливо вертел головой, пытаясь разглядеть внутри хоть что-то интересное.

Два гаража были пустые, в одном – коричневая от ржавчины «Лада». Зато в четвёртом…

Я притормозил. Облизал пересохшие губы.

– Глеб! – долетел голос отца. Он был уже далеко впереди.

– Сейчас! – выдавил я. Но так и не сдвинулся с места.

До сих пор переминался, заглядывая внутрь. А всего в трёх шагах от меня – как сказка наяву – сверкал никелем и хромировкой новенький скутер. Совсем как у Мишки Копотя!

«Хо-Лин-503» с усиленной подвеской и электродвижком в одиннадцать «лошадей».

Чудо, реальное чудо, прислонённое к облупившейся стене!

– Хватит там маячить, Глеб!

– Да иду я, иду!

Вот только полюбуюсь ещё немного… Разумеется, я помню – нельзя лезть в гаражи. Мало ли какая дрянь может прятаться в сумраке…

Но здесь светло. Очень светло… Пусковой ключ торчит из замка. Ярко блестит «взлетающий аист» – фирменная эмблема на рулевой колонке!

И я делаю шаг внутрь.

Осторожно касаюсь хромированной поверхности. Та приятно холодит ладонь…

– Папа… – негромко зову я.

Он должен меня понять. Ведь не каждый день так везёт!

Рядом на полу – бесформенные, съеденные ржавчиной железяки. А скутер выглядит, словно только что из магазина! Будто и не простоял четыре года в Зоне…

Я мягко берусь за руль. Разумеется, аккумуляторы давно сели. Но я готов катить эту «птичку» до самого периметра… а хоть и прямо к дому! Я знаю, она – такая лёгкая!

Хм-м… Что за хрень? Руль свободно поворачивается, но я не могу стронуть скутер. Будто что-то удерживает его на месте…

Внимательно осматриваю колёса. Всё в порядке! Подставка, боковой упор – в вертикальном положении. Ничто не должно мешать!

Я упираюсь изо всех сил, только чёртов «Хо-Лин» не сдвигается даже на сантиметр!

Тогда я заглядываю в щель между стеной и скутером.

Целую секунду со страхом и отвращением смотрю на толстую белую паутину, протянувшуюся из тёмного угла к двигателю и подвеске заднего колеса.

Так несправедливо!

Так до жути обидно, что на миг я забываю всё, чему учил меня отец. Выхватываю охотничий нож и пытаюсь разрезать плотные белые нити. Со злостью кромсаю их отточенным лезвием из хорошей стали.

В результате нож всё больше запутывается в «паутине».

А нити срастаются у меня на глазах! И вдруг охватывают мою руку.

Я дергаюсь, отчаянно пытаясь вырваться.

Но меня не отпускает. Плотным коконом оплетает руку. Я чувствую, как кисть начинает неметь – будто вместе с «паутиной» холод поднимается вверх, к плечу…

Наверное, надо звать на помощь.

Но я не могу. Мне стыдно, невыносимо стыдно перед отцом…

«Так глупо!»

А нити понемногу сокращаются, затягивая меня в тёмный угол между стеной и железным шкафчиком. Там – что-то серое, скрюченное… Кажется, человеческие останки.

Разлепляю губы, пытаясь крикнуть. Но вместо этого из груди вырывается сиплый шёпот.

Чернота перед глазами… Голова кружится. Я ещё упираюсь подошвами, но странная слабость разливается по телу. Единственное, что выходит, – нащупать свободной рукой самодельную зажигалку в левом кармане куртки.

За миг до того, как потерять сознание, я щелкаю неподатливым колёсиком. Длинный язык пламени вырывается из латунного цилиндра – прямо в сторону оплетающей меня «паутины».

Шипение, свист…

Съёживающиеся нити.

Острая боль в руке.

От неё в голове проясняется. Я вдруг чувствую, что хватка «паутины» слабеет.

Бешено, из последних сил, дергаюсь к выходу. И, освободившись, падаю прямо к ногам отца.

Он помогает мне подняться. Выталкивает из гаража и внимательно осматривает:

– Цел?

Бестолково киваю, что-то бормочу. Я жду чего угодно – ругани, затрещин. И пусть он никогда не тронул меня пальцем – в эту минуту ясно, что иного я не заслужил…