Приклеив к губам вежливую улыбку, я постаралась скрыть своевозмущение. Терпеть не могу самоуверенных мужиков! Сегодня он пьет дорогойконьяк, а завтра его фирма прогорит ко всем чертям. И кто будет содержатьребенка? Нет, я не против детей, но в двадцать лет думать о детях глупо.

Неужели Маша пренебрегла моими советами?

Выходит, пренебрегла… Забеременеть в начале блестящейкарьеры. Нет, вы подумайте! Поставить на карту все ради такого… такого…

В поисках нужного слова я бросила на Алексея оценивающийвзгляд и поняла, что он тянет всего на одну ночь, не более.

– Маша любила меня, – виновато сказал Алексей. – Ты даже непредставляешь, как она нуждалась во мне последнее время. – Он и сам не заметил,как перешел на «ты». – Она не похожа на тебя, Маргарита, она – другая.

– Да что ты вообще обо мне знаешь?! – неожиданно для себясамой вспылила я.

– А о тебе и не надо ничего знать, – усмехнулся Алексей. – Утебя все на лице написано. Не трудно догадаться, что ты ждешь от жизни слишкоммногого: славы, денег и бессмертия. Простые человеческие чувства тебе незнакомы.

– С меня хватит. Не желаю больше выслушивать этот бред! – Ясделала попытку подняться, но, увидев бледное лицо Алексея, застыла на месте.По щекам его текли слезы, губы беззвучно шевелились. «Маша, Маша…» – рвался изгруди стон. Оставишь такого – сделает что-нибудь с собой. А я, хоть и стерва,буду потом переживать, – Может, ты хочешь еще выпить? – участливо спросила я.

– Выпить? Нет, не хочу. Знаешь, больше всего на свете мнехочется ей позвонить…

Я не могу поверить в то, что теперь звонить некому. Ещенедавно мы пили мартини и искали на небе Большую Медведицу…

Алексей сжал мою руку с такой силой, что я не выдержала ивскрикнула от боли. А ведь они были по-настоящему близки… Счастливая Машка,хоть перед смертью испытала настоящее чувство. А я? Я никого не любила еще и,наверное, не полюблю. Я слишком рациональна.

Я все взвешиваю на незримых весах: нужно, не нужно,продавать или не продавать – себя. Освободив руку, я перевела дыхание ипроизнесла словно во сне:

– Я понимаю, Алеша, как тебе тяжело. Чтобы пережить смертьМаши, тебе необходимо поскорее включиться в работу. Ты должен уйти в нее сголовой. Станет намного легче. Я не знаю другого лекарства, кроме этого…

Алексей промолчал.

– К сожалению, мне пора. Если понадобится помощь, звони, нестесняйся. Маша не была мне чужой.

– Послушай, Маргарита, я слишком пьян. Прошу тебя, отвезименя домой.

Алексей вновь схватил меня за руку – на сей раз, чтобы несвалиться со стула.

– А где твоя машина? – поинтересовалась я.

– В гараже. Я приехал сюда на такси. Я стараюсь не садитьсяза руль в пьяном виде.

Чтобы дотащить Алексея до своей тачки и посадить его назаднее сиденье, мне понадобилось минут двадцать. Тяжеленный дядя оказался.

Вспыхнувшие было добрые чувства окончательно улетучилисьпосле того, как он едва не сблевал мне на платье.

– Это ж надо так нажраться, – пробурчала я, заводя мотор. –Как на тебя соседи посмотрят, если увидят, милый ты мой.

– А мне плевать на соседей, – послышалось сзади. – Я вообщев этой квартире жить не собираюсь. Вот оклемаюсь и продам ее к чертовой матери…Она, падла, кровью воняет.

– Кто?!

– Кто, кто… Не кто, а что – квартира.

Громко рыгнув, Машин жених захрапел.

Алексей жил в недавно построенном доме в самом центреМосквы.

– Эй, мы не заблудились? Это твой дом? – спросила я,оборачиваясь к проснувшемуся спутнику.

– Мой, – произнес он почти шепотом.

– А раз твой, так вылезай ко всем чертям и топай домой.

– Проводи меня до квартиры, – робко попросил Алексей.

– Что?!

– Ты же сама видишь, в каком состоянии я нахожусь. Могуупасть на лестничной площадке.

– Вообще-то мне не приходилось провожать мужчин до дома.

– Тогда стоит попробовать.

Я сделала недовольное выражение лица и вышла из машины.

– Я помогаю тебе только потому, что уважала и любила Машу…

– А я на большее и не рассчитывал, – прокряхтел Машин жених,вылезая из машины.

Алексей жил на последнем этаже. Порывшись в карманах, ондостал увесистую связку ключей и открыл массивную дубовую дверь.

Я перешагнула через порог и испуганно замерла на месте. Примысли о том, что несколько часов назад здесь было совершено преступление, мнестало плохо.

– Ну что ты трясешься? – спросил Алексей, сбрасывая с ногботинки.

– Наверное, просто нервы. Тут крови совсем не видно…

– Как только мусора уехали, домработница навела порядок. Вотуж не думал, что эта квартира будет измазана кровью любимой женщины…

Непослушными пальцами Алексей расстегнул ворот белоснежнойрубашки и, развязав галстук, бросил его на пол.

– Ты, Маргарита, не уходи. Если тебе не трудно, завари,пожалуйста, крепкий кофе, а я быстро ополоснусь в ванной, чтобы протрезветьокончательно.

Не говоря ни слова, я прошла на кухню. Мысль о том, что Машабыла убита именно здесь, не давала мне покоя. Все, делаю кофе и уезжаю отсюда кчертовой матери, я не мать Тереза, чтобы всем помогать.

Чайник закипел быстро. Банку с растворимым кофе я обнаружилав шкафу. Поставив ее на стол, я тупо уставилась в окно. Прошло некоторое время,но Алексея все еще не было. Что он там, заснул, что ли? В конце концов, у меняи без него дел полно!

Не чувствуя вкуса, я проглотила кофе, еще раз взглянула начасы (сорок минут моется – это уже все границы перешло!) и, решительно встав,направилась к ванной.

В ванной слышался шум льющейся воды: душ работал на полнуюкатушку. Я громко постучала в дверь и недовольно произнесла:

– Алексей, чайник вскипел. Будь другом, закрой за мной. Мнепора на работу, я ухожу!

Ни слова в ответ. Ну и свинья…

– Эй! Мне пора! Ты слышишь меня?