А раз так, то и не буду. Теперь у меня есть отличноепротивоядие от любви – Шурик, например, и другие любовники, благодаря которым ямогу одеваться в дорогих бутиках, обедать в престижных ресторанах, отдыхать налучших курортах… И все это за «спонсорский» счет!

Мужчины… Они как маленькие дети… Они непостоянны, они хитры…Но – не хитрее меня.

Потому что я сердцеедка. Я поедаю… нет, я пожираю чужиесердца, но никого не пускаю в свое.

Некоторые говорят, что у меня нет сердца. Так ли это? Яприкладываю руку к груди и чувствую, как оно громко стучит, требуя новых иновых жертв.

Ну что ж, готовьтесь к закланию, господа!

Итак, я сидела в своем кабинете, смотрела в окно и думала опредстоящем дефиле. Поедут пятеро. Маша, Лариса, Юлька… Эти – вне конкуренции.Наталья? Красивая девушка… Однако месяц назад она умудрилась споткнуться наподиуме. Правда, не по своей вине. Как выяснилось, ей подпилили каблук.

Так хоть бы проверила, росомаха! Знает ведь, что на показахвсякое бывает – и битое стекло в туфельках, и сломанные «молнии» на платьях. Яи сама через это прошла. Но теперь – все. Теперь я владелица собственногоагентства. На моей двери висит блестящая латунная табличка: «Директор». Каждыйдень я смотрю на нее и радуюсь. Директор… Уважаемый человек… Со мной считаются,к моему мнению прислушиваются – приятно, черт побери! И выгляжу я хоть куда.Обтягивающее, совсем не директорское платье с большим вырезом, зеленые озорныеглаза, копна вьющихся волос, нежная кожа… Я хороша собой, я молода, и все уменя впереди!

Неожиданно зазвонил телефон, и я подняла трубку.

– Привет, дорогуша. Чем занимаешься?

Наигранно бодрый мужской голос заставил меня поморщиться.Опять Шурик…

Звонит в день по несколько раз и вечно интересуется моимипланами. Затушив сигарету о край хрустальной пепельницы, я поправила прическуи, стараясь скрыть раздражение, ответила:

– Ну чем я могу заниматься на работе? Сижу и бездельничаю.Это мои подчиненные пусть вкалывают, а директор… Директор свое уже получил.

Шурик по-актерски громко расхохотался и тут же без переходазабился в приступе сильного кашля – уже настоящего.

– Милый, неужели ты простудился? – Я решила проявитьтрогательную заботу о «возлюбленном».

– Да нет, дорогуша, я прекрасно себя чувствую и даже готовна неслыханные сексуальные подвиги. Может, поужинаем сегодня вместе?

– Поужинаем. Знаешь, я тут кое-что придумала и хотела бы,чтобы ты проспонсировал мой проект.

– Мне кажется, что ты не меня любишь, а мои деньги.

– Ты не прав! Я люблю тебя сильно и безраздельно: вместе ствоими деньгами.

– Ну хорошо, хорошо, – снова закашлялся Шурик. – Созвонимсяпозже.

В трубке раздались короткие гудки. Я положила ее на рычаг ивыругалась вслух:

– Противный старикашка… Когда-нибудь я расквитаюсь с тобойза все… Но это будет позже. Сначала я стрясу с тебя побольше денег. Да мне твои«сексуальные подвиги» уже поперек горла стоят!

Раздражение мое было столь велико, что я вскочила с места истала нарезать круги по кабинету, постукивая двенадцатисантиметровыми шпильками– ниже я давно уже не ношу. Перспектива провести вечер в объятиях Шурика совсемне прельщала меня, но я надеялась уговорить его вложить деньги в новое дело.Если уж продавать свое тело этому хрычу, то хоть с выгодой для себя. Ничего,такой, как он, не обеднеет.

Мои мысли прервал громкий стук в дверь.

Я подошла к креслу и, собираясь сесть, крикнула:

– Войдите!

На пороге появилась неестественно бледная секретарша. Вглазах ее застыл ужас.

– Катюша, что случилось? К нам приехал ревизор илипожаловала налоговая инспекция?

– Хуже… – Голос секретарши задрожал, как у девчонки,собирающейся разрыдаться.

– Ну, говори, Катя, не тяни резину..

– Машу Максимову убили.

– Как убили?! Не может быть!

Маша Максимова была у нас ведущей фотомоделью и приносилаприличные деньги. Характер у нее был на удивление спокойный – она ни с кем нессорилась, всегда готова была уступить… Если я не ошибаюсь, в последнее времяона жила с молодым преуспевающим бизнесменом. Кажется, они собиралисьпожениться…

– Катя, ты не ошиблась? – с надеждой в голосе спросила я.

– Ее нашли в квартире жениха с перерезанной шеей.

Боже мой… У Маши была немыслимо длинная и тонкая шея…Лебединая… Неужели у кого-то поднялась рука на такую красоту? В это не хотелосьверить!

– За что ее?

– Не знаю. Только что позвонили из милиции и сообщили…

Я постаралась взять себя в руки. С трудом, но мне этоудалось.

– Успокойся, Катюша. Иди работать. Я постараюсь связаться сМашиными родными. Возможно, они еще ничего не знают.

Телефон Машиной мамы, жившей в дальнем Подмосковье, упорномолчал. Что ж, это к лучшему, пусть узнает о случившемся не от меня. Девчонки –Машины подружки – как ни странно, оказались в курсе – быстро же долетают дурныеизвестия. Из их сбивчивых рассказов я поняла, что Машу обнаружила соседка,случайно увидевшая приоткрытую дверь. Маша лежала на полу в кухне, истекаякровью. Помочь ей было уже нельзя.

Приехавшая по вызову соседки опергруппа предположила, чтоубийство совершено с целью ограбления: из квартиры пропала бытовая техника,стоявшая на виду. В настоящее время тело моей сотрудницы – теперь уже бывшей –находится в морге.

Тяжело вздохнув, я достала из сейфа фотоальбом и открылаего. Маша… Красивая стройная девушка с выразительными глазами. Я не моглапредставить ее мертвой… Она пришла ко мне совсем юной неопытной девчушкой и закороткий срок обогнала многих. Может, позавидовал кто?

Да ну… Какая ерунда: от зависти – убить…

На глаза попался номер сотового Машиного жениха. Надо бывыразить ему свои соболезнования. Пусть знает, что он не одинок в своем горе.

Мы все разделяем его. Мы…

– Алло, – раздался приглушенный мужской голос.

Я тяжело вздохнула и почти шепотом спросила:

– Простите, вы Алексей?