теми людьми и пить. Ещё и в такой день… Увы, выхода нет, ваш отец и правда настроен отправить вас в полицейскую академию.

— И что, там всё настолько плохо? — немного удивился я такой перемене в старике.

— Смеётесь? — тот усмехнулся в усы, но больше истерически. — Это же Дань Чести, которую собирает император. Молодёжь из Семей Основателей должна служить в армии и полиции, чтобы… да вы и сами всё прекрасно знаете, кого именно туда отправляют. Но слушайте.

Он оглянулся на дверь и перешёл на шёпот:

— Это всё же не окончательный приговор, господин Брюс. Если вы прилежно отучитесь хотя бы год, есть шанс, что отец поймёт, как вы изменились и встали на путь исправления! И вернёт вас в семью. Или хотя бы даст добро, чтобы вас перевели в императорские дознаватели, там немногим, но престижней. Прошу вас, потрудитесь всего несколько месяцев!

Да уж, знал бы этот старикан о моей прошлой жизни. Просить особо разыскиваемого вора прилежно учиться в полицейской академии… Выглядит как злая шутка. И, вообще, неужели кто-то в этом доме переживает за мою судьбу? Даже неловко стало.

Увидев моё задумчивое молчание, усатый дворецкий склонил голову и произнёс:

— Отдыхайте, господин Брюс. Я буду молиться за вас. А ещё, поговорю с вашим отцом. Пусть я и слуга, но так долго служу Каттани, что господин Арчибальд прислушивается к моему слову. Но в этот раз, — усатый поднял взгляд. — В этот раз вы должны сдержать своё слово. Никаких пьянок в академии, господин.

— Никаких, — без всяких задних мыслей пообещал я. Ведь, и правда, не пил, мне это мешало в работе.

Старик вышёл из комнаты, оставив меня в одиночестве.

Разумеется, я так и не уснул, хоть и пытался. Всю ночь ворочался в кровати, иногда вставал простукивать стену в поисках тайников, мало ли что ещё мог припрятать малец? Решив в итоге, что отдых тоже не помешает, снова улёгся на постель и задремал…

* * *

Ко мне пришли под утро. Я лежал на кровати, уже сделав лёгкую зарядку, и читал сейчас записную книжку пацанчика. Вернее, только начал. Его почерк ужасен. Записи касаются школьных дней и толком не несут какой-либо смысловой нагрузки. Может в дальнейшем попадётся что-то более пикантное?

— Завтрак подан, — холодным голосом произнёс слуга. Высоченный плечистый мужик с щетиной, больше похожий на бандюгана. — Как вы любите, господин Брюс.

Я скосил на него недовольный взгляд. Наверняка, именно так и должен выглядеть взор избалованного наследника. Посмотрел на поднос с чашкой горячего какао и кашей, схожей с манной. Рядом в одиночестве лежал чёрный кекс с изюмом. В прошлой жизни я ел плотнее.

— Пива не будет, — сказал другой слуга, бледный и конопатый. Его рот то и дело раскрывался в зевоте.

— Раз пива не будет, то проваливай. — уставился я на него, решив проверить насколько высок авторитет Брюса? Или упал на самое дно, что прислуга по утрам хамит?

Конопатый почесал затылок. Взглянул на бородатого — тот повёл головой, думая, что я не увидел. И бледный произнёс:

— Так не положено, господин.

— Тогда зачем заводишь тему? — не сводил я с него взгляд. — Решил подшутить надо мной?

— Я… — не знал конопатый что ответить.

Может прошлый Брюс общался с ним по-товарищески? Типа позволял фривольность в разговоре?

— У меня нет настроения для шуток, — произнёс я, исправив сложившуюся тупиковую ситуацию.

— Да, конечно, простите, — склонил голову бледный.

— Забери какао и принеси кофе. Это всяко лучше извинений, — произнёс я утомлённым голосом охеревшего богатея.

— Сию минуту, господин! — и тот поспешил удалиться, выполнить указание.

— Ну, а ты? Чего встал? — перевёл я взгляд на бородатого напарника.

— Приказывайте, господин, — выровнялся тот в спине.

— Стой пока здесь.

Я прокряхтел. А неплохо ты, Петя, пристроился. Ишь раскомандовался тут. Не стыдно? Пока нет. Интересно, где будет та грань, когда пойму, что моя скромность сгорела на том же электрическом стуле? Размышляя над правильностью своего поведения придвинул столик на колёсиках, взял серебряную ложку и принялся за поедание манной каши. Неплохо.

— Кашу ты готовил? — поднял я взгляд на бородача.

— Да, господин.

— Вкусно. Спасибо.

— П-пожалуйста. — немного удивился мужик.

Через несколько минут конопатый принёс чашку кофе без молока, хотя завтрак уже почти закончился. Вместе с ним прошёл и Седой, который вчера привозил меня домой.

— Машина подана, господин Брюс, — произнёс он угрюмым басом.

— Машина подождёт. — я взял кружку горячего кофе и с блаженством сделал глоток.

Седой прокряхтел. Видать не привык к такому Брюсу Каттани. Видимо, я всё-таки не попал с характером мальчишки. Что этот громила, что бородатый с конопатым показали небольшое удивление. Выходит, Брюсик был куда попроще. Сейчас попробуем иначе.

— Мне страшно. — произнёс я жалобным голосом.

Седой, держа руки в карманах, чуть хмыкнул. Расслабился в плечах. На лице показалась снисходительная улыбка. Ясно. Значит, всё-таки пацан был мягкотелым пьянчугой. Может, не мог справиться с домашним напряжением? Вот и бухал по-чёрному? Не каждому будет в радость жить среди десятков родственников, а ещё наследников. Конкуренция, давление, наверняка, подковёрные интриги. Это всего лишь теория и дела, естественно, могли иметь совсем другой оборот.

— Вы постоянно всего боитесь. Советую довериться вашему отцу — полицейская академия сделает вас бесстрашным мужчиной рода Каттани.

— Ты прав, Филипп.

— Я — Брок, господин, — поправил меня седой.

— Да какая разница. Слуга есть слуга. — смотрел я ему в глаза совсем недоброжелательным взглядом. Между ним и умершим Брюсом явно не было тёплых отношений. Его снисхождение мне не по вкусу, так почему бы не поставить его на место? Всё для тебя, пацан. Хоть как-то отблагодарю за полученное тело. А этот напыщенный чувак пусть думает что хочет.

Седой на миг замер, затем кашлянул в кулак: «Что с этим мелким ублюдком? Совсем мозги пропил? Сучёныш…»

Они стояли трое и наблюдали, как постепенно пустеет кофе в моей кружке. Когда на дне осталось пара глотков, я отложил стакан и поднялся с кровати.

— Что с моими вещами, Филипп? — взглянул я на Седого.

Он стиснул зубы. Интересно: насколько хватит его терпения?

— Уже собраны. То что разрешил вам отец. А разрешил он немногое.

— Понятно. Идём. Пора мне покинуть отчий дом. Будете провожать меня.

Я первым вышел из спальни. Прошёл по коридору с тёмно-зелёной отделкой и очутился в огромном зале. Теперь здесь пусто. Нет тех гостей, ни шума, ни праздничного хохота. Только трое служанок натирали стоящие по углам огромные вазы. Спустившись по лестнице вниз, я понял, что кроме слуги в лице конопатого, бородатого повара и недоброжелательного седого меня никто не спешил провожать.