И о чем я только думала, запрыгивая в ее пасть? Полоумная. Совсем мозгов лишилась.

— Спасибо. — Я тяжело сглотнула. — Даже не знаю, как отблагодарить.

— Ничего страшного. Ты меня на самом деле напугала, — отозвался парень, смотря вдаль.

— Никогда не предполагала, что вывалюсь из окна. — У меня вырвался нервный смешок. Перед глазами до сих пор стояло стремительно удаляющийся проем второго этажа. Как часто бывает, страх пришел позже, под руку с истерикой. Вот только последняя нашла себя вовсе не в слезах, а в икоте.

Мои плечи дергались, а нервы подрагивали, готовые лопнуть. Лишь какой-то внутренний стержень, что был со мной всю жизнь, не давал им разорваться. Порой мне казалось, я сделана из камня. Он может терять себя по кусочкам, но чтобы полностью его разрушить и перемолоть в труху, потребуется недюжинная сил.

Хотя теперь я скорее лед. Чуть подтаю и вновь замерзну, подлечив раны.

— Так что все-таки произошло? — спустя несколько секунд спросил Вацлав. Он все еще держал меня за локоть, будто опасался, что я свалюсь. В коридорах с высокими сводами царила прохлада, до медкрыла нам оставалось еще пара минут пути.

— Вурдалак. Мы изучали бестелесного вурдалака. Слышал о таком? — Мой голос чуть дрожал.

— Конечно слышал. — В его взгляде промелькнуло понимание, губы парня сжались в тонкую линию.

Я невидяще посмотрела перед собой, и новый смешок не заставил себя ждать.

— Магистр оставил нас с ним, запретив выходить из аудитории.

— И он начал вас выпивать?

— Нескольких успел. Такое каждый год происходит, верно?

— Да, — сухо подтвердил он. — И что же произошло потом?

— Я кинулась в него.

— Что?

— Ну, я решила его отвлечь, поэтому побежала. Но мои волосы… Они застряли. Тварь завыла, кинулась к окну, прошла сквозь стекло. Меня же прижало к нему, но в итоге оно пошло трещинами, и я выпала. — Порез на щеке ныл, и что-то кололо спину. Мой гардероб удивительно быстро приходил в негодность и требовал замены. – Похоже, я убила вурдалака. Хотя именно на это я и рассчитывала…

Вацлав неожиданно отпустил мой локоть и нащупал ладонь. Свежая царапина отозвалась болью. Кожа парня была горячей, словно кипяток.

Моя икота мгновенно прошла, сменившись иными переживаниями.

— С самого начала планировала убить его? — Рыжие волосы падали на лоб, придавая ему хулиганский вид.

— Да. Другого выхода не оставалось, — ответила я, высвобождая руку. Мне нравился Вацлав, но не настолько, чтобы потерять голову.

С Александром все было иначе. Я почти не колебалась, но и чуяло мое сердце, что огневик опасен. Подпустишь слишком близко — и он причинит боль, даже сам того не желая.

От соседа не укрылся мой жест, но он сделал вид, что ничего не заметил.

— Мои волосы копят энергию, ты же видел свечение вчера в пруду. И я понадеялась, что, благодаря этому, они хотя бы отчасти состоят из магии. Правда, я и предположить не могла, что они увязнут внутри твари. Но так или иначе, они выполнили свою задачу – закололи ее. Но вот почему я не разбилась, вопрос куда интереснее. Есть идеи? — Я уставилась на него, надеясь познать разгадку.

— Одна, почти невероятная, но в то же время я в ней уверен, — заявил Вацлав.

— И какая?

— За это придется заплатить.

— Как же? — Я сощурилась. Мне почудилось, или в моем голосе звучал вызов?

— Своим вечером, — улыбнулся парень. Его зеленые глаза блеснули. — Мне скучно. Можно встретиться на кухне. Просто поужинать.

— К сожалению, я обещала свой вечер Кирстен. Мы решили посидеть где-нибудь не допоздна, а потом мне надо пораньше лечь спать. Завтра у вас прибытие магических камней, и казначей просто обязан присутствовать. Если только послезавтра… Что? Я занятая девушка.

­— Послезавтра так послезавтра, — согласился Вацлав, вновь беря меня под локоть. Коридоры огласил звон колоколов — занятие подошло к концу. — Идем, а то скоро станет не протолкнуться.

— А как же то, почему я не разбилась? — напомнила я, послушно шевеля ногами.

— Не беспокойся, сейчас расскажу.

В столовой, как всегда, было оживленно. Но Александр никогда не тонул в студенческом потоке, тот словно огибал его, избегая и держась на расстоянии. Опустив поднос с едой, парень сел.

Рукав рубашки приподнялся, оголяя тонкий белый шрам на внешней стороне запястья. Ничего серьезного — результат драки. Пусть и очень глупой.

— Ты уже здесь? — Лея заняла место рядом. Она приветственно улыбнулась и, потянувшись к огневику, как ни в чем не бывало поцеловала его в щеку. — Я соскучилась. Знаешь, вчера я вела себя неправильно. Извини.

Розенталь положил столовый прибор и одернул рукав. Он полагал, что уже давно привык к эмоциональным качелям девушки и постоянным фальшивым извинениям, но ошибался.

— Может, ты хочешь как-то загладить вину? — холодно поинтересовался огневик.

— Что?

— Чтобы твои извинения не оставались пустыми словами, как обычно.

Ее лицо напряглось: губы сжались, глаза будто потемнели.

— В таком случае, может, и ты загладишь свою вину? Ты тоже не всегда поступаешь верно.

Розенталь криво усмехнулся.

— В отличие от тебя, Лея, я не извиняюсь, а значит, не считаю себя не правым.

Она несколько секунд, словно оглушенная, глядела на жениха. Каждый раз, когда он вел себя так, внутри нее будто что-то гасло. Но в то же время отпускать Розенталя девушка не собиралась.

«Любой ценой», — как мантру повторяла она в своих мыслях.

— Лея! — К ней подскочила одна из подруг. Александр даже имена их не запоминал.

Огневица с неохотой отвлеклась, раздраженно посмотрев на студентку.

— Представляешь, кто-то с Третьего факультета выпал из окна!

— Ну и что? Мне до этого какое дело? — еще сильнее разозлилась она и гораздо тише добавила: — Пусть их всех хоть поубивают. Этот маньяк появился весьма кстати.

Розенталь оглянулся на нее. Последние слова резанули слух. Он понимал, что девушка всерьез так не считала, но безалаберность и легкомыслие, прозвучавшие в ее голосе, просто поражали.

Ее знакомая шумно втянула воздух, расстроенная холодным приемом, и, порывисто развернувшись, ушла.

Александр же некоторое время молчаливо наблюдал за Леей. Порой он начинал искать причины их дружбы в прошлом.

В детстве парень был довольно жестоким ребенком, не намеренно, а по незнанию. Никто не говорил ему, что хорошо, а что плохо. А мелкие издевки над детьми слуг, с которыми он в тайне проводил время и запугивал, лишь поощрялись. Несносность усугублялась отсутствием внимания и вспыльчивостью, что накладывала на характер собственная стихия.