Рэй не смог этого терпеть. Он взял свои заработанные деньги и собрал вещи. В душе росло желание уехать от родителей далеко, хоть на край света. И он отправился в путешествие, за полярный круг. К северному ледовитому океану.

Он путешествовал пешком. Ел раз в сутки. А когда прохожий накинул на продрогшего и озябшего Рэя свою куртку, юноша назвал заполярье «холодным краем добрых людей».

Он не мог больше надолго оставаться дома. По приезду, он получал то же, что и до пройденных километров: первые дни ему были рады, но потом шестеренки родительского гнезда вставали на исходные позиции:

– Ты должен найти работу, снять квартиру, завести отношения с какой-нибудь девушкой, наконец.

Юноша не мог терпеть такого помыкания. Поэтому, набравшись сил, заработав денег на минимальное выживание вынужденного аскетизма, он снова бросался в путь.

За годы странствий, он прошел тысячи километров. В пути Рэй знакомился с людьми, которые трудом, философией и балладами выковки своих личностей, заряжали желанием жить. Останавливаясь в понравившихся местах, юноша поднимался на борт атомных ледоколов, галопом гнал лошадь в цветущих долинах гор, углем писал портреты с бродячими художниками и прожигал ночи у костра, заполняя блокноты строками пламенных стихов. Рэй понял, что все его вещи могут уместиться в одном рюкзаке, а сон наполнит энергией, даже если организм не получал пищу и воду уже третьи сутки.

Когда он изъездил всю страну, от севера до юга, от запада до востока, то понял, что везде всё одинаковое: общество строится на потребностях людей. Изменяются только местоположение, климат и менталитет.

Спустя годы путешествий, Рэй вернулся домой с просьбой – впустить его: он хотел отдохнуть, набраться сил. Родители пошли навстречу сыну. Но через пару месяцев опять запели старую песню.

Принимая таблетки уже неделю, Рэй просыпался по ночам от адской головной боли, застывшей в нейронах металлическим балластом, который, наклони он голову влево или вправо, тащил за собой. По утру юноша с трудом выбирался из постели, чувствуя себя овощем.

Выпивая еще порцию таблеток, юноша чувствовал, как тело ломает в треморе. Всем сознанием он претерпевал ощущения выворачивающихся наизнанку конечностей. Хотя тело в этот момент было неподвижно, Рэем овладевало желание выцарапать из себя это.

Как только эти чувства угасали, и головная боль прекращалась, наступало время пить новые таблетки. Рэй будто вступал в бой с побочными эффектами нейролептиков и антидепрессантов, принимая белые снадобья.

– Да не пей ты эти таблетки, – слёзно твердила мама, заглядывая в потерянный взгляд отведенных глаз, со зрачками, заполнившими всю радужку. Но Рэй хотел стать нормальным. Он терпел ради Неба.

Вскоре нужно было увеличивать количество таблеток, принимаемых в день – так было по плану, выписанного лечения, от психиатра. Но Рэй не был уверен, что выдержит это – ведь его организм еле стравлялся с минимальной дозой.

Рэй заметил, что перестает слышать голоса. Его визуализация затуманилась. Кошмары заменила головная боль. Он готов был терпеть это ради Неба. Но он больше не видел Рэй. Ни сиреневых холмов, ни туманных лесов, ни долин, раскинувшись перед облачными вершинами гор. С каждой минутой его организм накапливал нейролептики и антидепрессанты. Юноша забывал, каково это, пронестись отблеском ветра сквозь миры, играя с дождем, окрашивающимся в янтарный рассвет. Теперь всё это казалось таким далёким, словно сон.

Все идеи по телевизору, в сериалах и книгах теперь казались ему гениальными, хотя раньше он мог разобрать по полочкам каждую деталь, комментируя, критикуя отдельные моменты или предлагая альтернативные, улучшенные концепты.

Он пытался вспомнить, каково это было: пугаться каждой галлюцинации, с замиранием в сердце вслушиваться, пытаясь понять, в каждый голос в голове.

Таблетки усмиряли – Рэй стал таким спокойным: юношу не могло сломить то, что раньше в его сознании вызывало нервный срыв. Он чувствовал себя скалой, о которую обрушаются волны жизни, а она каменно стоит на своём.

Рэй понимал, что потерял целые миры. Но приобретенное спокойствие показывало, что обратиться за помощью к психиатру – было правильное решение. И всё же, оглядываясь на прошлого себя: он видел человека, имеющего знания космических масштабов, утраченные, впредь, навсегда. Его голова была пуста. Он не слышал даже собственные мысли.

И тут Рэй осознал, каково это, быть нормальным: голоса не нашептывают идеи, визуализация не несет во множество миров. У таких людей нет даже собственной планеты. Они не подскакивают с места, не бегут записывать поток идей, спонтанным водоворотом возникающий в разуме.

– Неужели… Не уж то я должен теперь… Научиться мириться с такой жизнью? – смотрел в пустоту Рэй: он чувствовал, насколько это скучно – обыденные дела, которые раньше отвлекали его от мыслей и путешествий по горизонтам событий Рэй, теперь стали единственным развлечением, присутствующим в буднях миллионов человек.

– Они плывут по течению времени, – прошептал юноша, – и только один человек из ста, каким был я, может жить.

Планеты Рэй больше не было. Он убил в себе таблетками видение астральных тел, голоса, визуализацию – всё, что помогало лиловому миру существовать.

Но это было ради Неба. Юноша не мог позволить, чтобы она стыдилась его в компании своих друзей. Он хотел дать ей чувство безопасности рядом с собой. А не сделать так, чтобы она просыпалась от криков, из-за ночных кошмаров, Рэя.

А главное – парень ни за что не допустит, чтобы та боль, которая заставляет его стискивать зубы и приказывать вслух голосам: «прекрати!», со временем поселилась и в ее разуме. Он хотел уберечь ее.

Но своими действиями он уничтожил ту светлую часть в себе, которая спасала его от боли, страха, одиночества. Он не мог отплатить своей планете, оберегавшей его, исчезновением.

Но в то же время, Рэй не хотел, чтобы пострадала Небо – девушка, нашедшая его на улице. Благодаря ей он не умер от голода, не шатается по заснеженным тротуарам, обезвоженный, продрогший и истощавший. Рядом со своей спасительницей, он чувствует счастье. Юноша схватился за запутанные волосы. Внутри него всё разрывалось.

В ту ночь Рэй лежал на холодном полу родительского дома, закопавшись в груду вещей. После того, как родители выгнали его, он нечасто приезжал сюда. Только ради младшего брата, который всегда по нему скучал и просил поскорей возвращаться.

С братишкой они с детства не ладили – Рэй не признавал его. Он помнит, что показывал свой возраст по растопыренным пальцам одной руки, когда родители принесли домой этот сморщенный, вопящий комок нервов. С того дня они не обращали на старшего ребенка внимания. У Рэя тогда были