Только на двух центральных улицах были построены около трех десятков больших кирпичных зданий, остальные строения были деревянными.

Жизнь в дореволюционном Благовещенске была значительно дешевле по сравнению с другими городами Дальневосточного края.

Изредка Ксению отпускали на побывку в Антоновку, где она пару деньков отдыхала от горьких дум.

Ксения ничего не знала о судьбе Ивана: где он, что с ним?

Из хозяйских разговоров и пересудов кумушек с улицы она понимала, что идет кровопролитная бойня, множество российских солдат уже полегли на полях сражений. А от Ивана ни одной весточки…

Да и когда она получит письмо, как прочитает – ведь неграмотная! Тут она подумала, что хозяева прочли бы, да где же эта весточка?

Ксения и так немногословная, все больше замыкалась в себе.

Так и прослужила она в Благовещенске почти два года, пока ветры революции не сдули хозяев в Китай, куда бежали, не зная толком зачем, обыватели города, имеющие более-менее правдами и неправдами нажитое добро.

…Уже на Германском фронте Иван попал в стрелковую команду 4-го дивизиона 2-й артиллерийской бригады. Основной задачей стрелковой команды была охрана артиллерийской позиции.

Перед очередным заступлением в ночной наряд на душе у Ивана словно «кошки скребли». Какая-то неосознанная тревога овладела им. Он поделился было тревожными мыслями со своим напарником Василием из Хабаровска, но тот только отмахнулся.

– Та ни чо! В первой раз, чо ли!

В этот раз их пост был на самых дальних подступах к батарее. Тревога не отступала. Дело было осенью, уже подмораживало. Заслышав какой-то подозрительный шорох, Иван сдернул винтовку с плеча, взял ее на изготовку и почти вплотную столкнулся с немецким солдатом. Иван успел сделать выпад и воткнул штык в живот противника. Выдернув винтовку из обмякшего тела, он передернул затвор, выстрелил в воздух и заорал:

– Тревога!

Какие-то тени словно растворились в ночной темноте. Иван выстрелил еще несколько раз…

Со стороны батареи спешила подмога. При свете вынырнувшей из-за туч луны Иван рассмотрел лицо убитого им немца. Молоденький, как он сам, солдатик лежал, запрокинув голову, уставившись в предрассветное сумеречное небо невидящими глазами. Иван отбежал в сторону и согнулся от нестерпимой боли в животе: его выворачивало наизнанку. В это время к нему подбежал командир роты штабс-капитан Маслов.

Иван выпрямился, вытирая выступившие от напряжения слезы, но не мог произнести ни слова.

– Ничего, ничего! Молодец, Потопяк, – похлопал его по плечу штабс-капитан, – немецкая разведка пожаловала, языка хотели захватить.

Василия из Хабаровска убили ножом в спину.

А через несколько дней штабс-капитан Маслов прикрепил к шинели Потопяка медаль «За храбрость» 4-й степени на георгиевской ленте.

Буквально через месяц Иван принял участие в штыковой атаке против немцев, прорвавших оборону русской пехоты и пытавшихся захватить батарею.

После боя грудь Потопяка украсила еще одна медаль – «За храбрость» 3-й степени.

Война все больше переходила в стадию позиционной, окопной.

В 1915 году Франция запросила у России ни много ни мало, 400 тысяч солдат для Западного фронта.

После долгих переговоров и уговоров Николай II решил послать во Францию две особые бригады из нескольких полков каждая.

1-я особая бригада была доставлена во Францию окружным путем – поездом из Москвы до Шанхая, а далее на судах – до Франции, где русские войска встречали как спасителей.

2-я особая бригада, в составе которой оказался Потопяк, направлялась на Салоникский фронт, который образовался в октябре 1915 года после высадки в греческом городе Салониках англо-французского экспедиционного корпуса.

2-я особая бригада должна была идти из Архангельска морем во Францию (Брест) далее по железной дороге до Марселя, а из него – пароходом в Салоники.

Транспортные суда не были предназначены для перевозки войск, к тому же существовала опасность со стороны немецких подводных лодок. Конвоя кораблей, который должна была поставить Англия, практически не было.

Наконец, преодолев все превратности морского перехода, суда прибыли в Брест.

Выделенные для содержания солдат необходимые средства из-за злоупотреблений и взяточничества со стороны офицерского состава не всегда своевременно доходили до нижних чинов.

Нередко возникали конфликтные ситуации, а во время стоянки в Марселе солдатами был убит командир батальона подполковник Краузе, подвергавший солдат жестоким наказаниям еще во время перехода морем.

В дело вмешался военный агент во Франции полковник граф Игнатьев, сумевший погасить конфликт. В результате следствия восемь человек были расстреляны.

Положение русских войск на Салоникском фронте осложнилось их небольшим численным составом, в результате чего ощутимо сказывалась тоска по родине.

Особенностями Салоникского фронта были тяжелые климатические условия, горная, болотистая местность, где свирепствовала малярия. Подхватил эту болезнь и Иван, добавив к ней суставной ревматизм, который был его спутником всю оставшуюся жизнь.

Среди нижних чинов особой бригады служил и ничем не примечательный 19-летний Родион Малиновский, с которым Потопяк был в приятельских отношениях и которому суждено было стать Маршалом Советского Союза.

Вообще сослуживцы уважали Потопяка, тянулись к нему, нередко просили спеть ту или иную украинскую песню, каких Иван знал множество. Обладая приятным баритоном, Иван покорял слушателей особой манерой исполнения, искренней задушевностью. Солдатское братство помогало переносить тяготы службы вдали от семей, от родных мест. На фронте Иван пристрастился к курению. Не было ничего слаще, когда в редкие минуты отдыха засмолить самокрутку, от которой беседа с сослуживцами плавно льется и думается легче. Кто же мог предугадать, что эта пагубная привычка приведет Ивана к неизлечимому недугу.

Через некоторое время 2-я особая бригада, где служил Потопяк, вошла в состав Франко-русской дивизии под командованием генерала Дитерихса, «того самого, который в 1922 году станет земским воеводой Приамурского края и объявит крестовый поход против Советской России за восстановление монархии».

Дивизия Дитерихса участвовала в занятии города Монастыря перед самой зимой 1916 года. В этих боях Потопяк получил легкую контузию от недалеко разорвавшегося снаряда и французскую медаль. Видимо, хранили его молитвы Ксении, в которых просила она у Господа сохранить жизнь рабу Божьему Ивану.

Ни одной весточки от него она так и не получила за все время этой проклятой войны.

На завершающем этапе участия русских особых бригад в Первой мировой войне произошли антивоенные выступления, началось расформирование бригад.

Именно на Салоникском фронте произошли первые «братания» Первой мировой войны между болгарскими и русскими солдатами. В этих братаниях довелось принять участие и Ивану. Он никак не мог понять, «почему славяне воюют друг с другом, почему “братушки”, говорящие на таком понятном языке, стреляют в него – Ивана? Что не поделили между собой россияне и болгары?» К тому времени Иван уже немного знал историю и понятия «Шипка», генерал Скобелев были для него не просто словами.