хороший.

Я поковыряла красивым ногтём шкурку окорока и посмотрела в честные глаза продавца. Ах ты ж хитрован.

— Вот этот давайте, — я указала пальцем на ближайший кусок.

Мужик завесил мясо и радостно огласил стоимость.

— Сонь, — окликнула я крутившуюся рядом племяшку и заговорщически наклонилась к ней, — у тебя деньги есть?

— Есть, — шёпотом ответила малышка и потянулась в сумочку за аккуратным розовым кошелёчком.

— Одолжи, — я сама ей недавно подарила этот самый кошелёк с игрушечными купюрами банка приколов.

Надо было видеть обиженно — растерянное лицо продавца, когда я протянула ему Сонькины фальшивые деньги.

— Ну так, если это — «крестьянка», тогда это — деньги, — невозмутимо заявила я.

Мужик замер, моргнул, заулыбался и пошёл куда-то в свои закрома, бурча что-то вроде «ай, молодец» и одобрительно качая головой. Через пару минут он вернулся, положив передо мной отличный окорок, шею и антрекоты.

Ни грамма смущения или неловкости в его глазах даже не мелькнуло, — напротив, этот восточный дядька был страшно доволен, повстречав в моём лице равного знатока.

— Выбирай, — расплывшись в лукавой улыбке сказал он.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Вот это дело, — оглядев мясо критичным взглядом ответила я, — давайте всё.

— Ай, маладца-а, — ещё раз повторил мужик, завесил мясо и щедрой рукой добросил в пакет шмат божественной корейки.

Я округлила серые очи.

— За удовольствие, — пояснил он, продолжая широченно улыбаться.

— М-м-м, благодарю, — промычала я.

Коля с совершенно ошалевшими глазами подхватил пакеты и, подталкивая меня локтём рванул на выход.

— Да не переживай, назад не отберёт, — уже в голос хохотала я.

— Ну ты, мать, даё-о-ошь, — с изумлением, переходящим в восторг протянул он.

Так и бежал до самой машины, басовито причитая на ходу что-то про «Нет, ну это ж надо… ну вы видели, а?» А потом ещё почти всю дорогу расписывал для Лизы в красках это наше маленькое приключение.

* * *

— Можно я теперь на рынок с тобой ходить буду? — Коля никак не мог успокоиться, перетаскивая вещи в домик.

— Да угомонись ты уже, — смеялась я, — лучше глянь, какая красотень вокруг.

Ребятишки вовсю гоняли по округе, разведывая обстановку. Лиза стояла рядом, медленно, со смаком втягивая носом тёплый, душистый запах леса.

Почти вслед за нами к дому подъехала Светка. Племяшки с визгом бросились встречать Маню. Подружка, захлопнув красивой круглой попой дверцу машины, с ходу взялась за организацию «банкета», волоча в обеих руках пакеты с кучей готовых салатов в контейнерах.

Коля разлил по стаканчикам моё любимое красное сухое вино, и мы дружно, со смехом и шутками взялись благоустраиваться. Вот это я люблю — без пафосных шпилек в тесном кругу самых дорогих людей.

— Крис, а как там у вас с этим большим контрактом? — спросила Лиза, нарезая нашу же краковскую колбасу.

— С каким? — оторвалась я от оттирания походного раскладного столика.

— Ну этого, с армией.

— А, на поставки наших сосисок? Ну ты прям скажешь, с армией. В наш Алейский гарнизон. Барабанная дробь — кажется срослось.

— Таки, это повод для тоста! — подал голос Коля.

— Кри-ис! А где у нас полотенца? — крикнула из дома Светка.

— Сейчас найду. Иди закончи со столом, а я разыщу и принесу, — отозвалась я и пошла в избу.

Тихо ругаясь про себя на организованный нами же в домишке бедлам, я шарилась в поисках нужной сумки. Искомый баул обнаружился под лестницей в углу, ведущей куда-то наверх.

— Оп-па! А это ещё что? — пробормотала я сама себе, осторожно поднимаясь по ступеням и упираясь в тяжёлую крышку, — залезть, или ну его, потом?

Любопытство взяло верх. Поднатужилась и кое-как откинула ляду, за которой обнаружился пыльный, дико захламлённый чердак.

— Ёлки-палки, — протянула я, оглядывая весь этот старинный хлам, — это ж сколько отсюда вывозить. Ух ты, а это что?

В дальнем углу виднелся здоровенный сундук. Внешне очень даже неплохо сохранившийся.

— Красота какая, прям почти пиратский, — восхищённо пыхтя, я лезла к находке, преодолевая горы тряпья, скарба и трухлявой мебели.

Оставался последний рубеж — какая-то узкая, кажется, кровать, стоящая мало того, что поперёк, так ещё и на боку. Её я решила просто перелезть.

Странный рисунок на полу за перевёрнутой кроватью увидела в самый последний момент. Испуганно ойкнув, разглядев круг, я обеими ногами опустилась в центр вписанной в него слабо замерцавшей звезды. Не смею утверждать наверняка, но, кажется, это была пентаграмма.

Глава 5

Ранним воскресным утром небольшая процессия из четырёх человек чинно выгружалась из коляски, остановившейся на площади перед небольшой церковью в центре деревушки Фуркево.

Мужчина средних лет с уставшим лицом в видавшем виды, но когда-то безусловно дорогом камзоле, подал руку моложавой женщине. Если бы не сварливое, скорбно-раздражённое выражение лица, добавлявшее ей лет, эту манерную блондинку с аккуратной причёской можно было бы назвать миловидной. Всё портила глубокая складка, прочно утвердившаяся между бровей и никогда не покидавшая это чело, и вечно опущенные уголки губ.

Женщина сошла с приступки, нарочито поправила красивое и, что было совершенно очевидно, тоже не новое платье. Вслед за ней на землю спрыгнул нарядно одетый кудрявый мальчик лет пяти.

Последней к церкви направилась совсем ещё молоденькая девушка в аккуратном простом платье. Скупостью движений и всем своим видом она больше походила на тень.

Скромный наряд в серых тонах абсолютно сливался с густыми волосами какого-то невнятного мышиного оттенка. Такого же цвета брови и ресницы тоже контраста не добавляли. И даже ясные голубые глаза были не в состоянии оживить блёклую туманность её образа. Наверное, из-за застывшей в их глубине тоски.

Вся эта компания производила странное впечатление. Скорее даже сказать гнетущее.

Натянутый пафос женщины, явно не тянувшей на заявленный образ богатой титулованной особы, смирение мужчины, безучастность девушки.

Только беспечному и явно избалованному мальчонке были совершенно безразличны условности и тяготы статуса его родителей. Он носился по площади, с гиканьем разгоняя стайки пухлых голубей.

— Теодор, ведите себя прилично! — попыталась приструнить мальца женщина.

Но её замечание осталось без внимания — сорванец продолжал упоённо нарезать круги.

Это было семейство местного барона: отец клана — Рауль дю Белле, его вторая жена — Лаура дю Белле, их сын — Теодор и дочь барона от первого брака — Таис.

Некогда богатый дворянский род пришёл в полный упадок после смерти отца Рауля. В отличие от своего рачительного родителя, нынешний владелец баронства оказался человеком совершенно доверчивым и непрактичным.

Обвести его вокруг пальца было проще, чем отобрать у ребёнка конфетку, и этим беззастенчиво пользовались все, кому не лень. Начиная от друзей-баронов, занимавших деньги и «великодушно» прощавших себе эти