За несколько дней до выборов Медведев заявил, что за срыв гособоронзаказа нужно «увольнять и увольнять пачками». Ну так в чем же дело? Снимите уже! В другой раз он сказал: «При слове “таможня” хочется бросить микрофон в стенку», — и при этом микрофон не бросил. Но позвольте, это кто-либо из авторов данной книги может бросить микрофон в стенку, а у президента все-таки должны быть иные способы решения проблемы таможни! Что это — бессилие? Непонимание своих возможностей?

Все подобные примеры свидетельствуют об отсутствии системы решения такого рода проблем. Каждый раз используются персональные решения, ручное управление, кейсы и подкейсы, каждый раз все зависит от обстоятельств, каждый раз избирательно применяются политические правила. То ли люди, которые этим занимаются, некомпетентны, то ли им просто на все наплевать — что в глазах общества, по большому счету, одно и то же. А ведь речь идет о политическом руководстве России — таким образом, страдает и авторитет, и рейтинги, и отношение народа к высшим должностным лицам.

Кроме того, когда президент публично критикует подчиненных в Кремле, народ начинает подражать — раз ему можно, значит, можно и нам. При Медведеве началось активное заигрывание с «креативным классом» — как раз тогда появился этот термин, — причем, что характерно, именно эта прослойка обслуживала коррупцию в стране. Но, заигрывая с «креативным классом», Медведев не получил поддержки для себя, зато получил людей, не воспринимающих Путина и боящихся его возвращения.

Никогда нельзя приоткрывать дверку — это та ошибка, которую совершил один раз в России Михаил Горбачев. Когда заигрывают с либеральной интеллигенцией, каждый раз заигрываясь с гласностью и не контролируя процесс, получают неуправляемость. А ментальность россиян такова, что у нас неуправляемый процесс не бывает позитивным — он может быть только деструктивным.

В обществе есть понимание, что министры и губернаторы существуют только для выполнения президентской воли. Они государевы люди и обязаны делать то, что сказал президент, а не критиковать. Это политическая работа, за которую чиновники получают деньги. Если же министр не делает, губернатор возражает, а президент указывает им на их некомпетентность, и при этом не снимает с должности, то народ говорит: «Ну какие же это государевы люди — они свои интересы блюдут». Тогда зачем такой президент, который вопреки всему продолжает работать с людьми, которые с ним не согласны, да еще и не имеет права их снять? Значит, это фиктивный президент, который только греет место для другого.

Можно много говорить, что у Медведева были связаны руки. Но разве это аргумент, когда речь идет об успешности президента? В российской структуре власти президент — самый мощный политический игрок, выше него никого нет. Так уж написана наша Конституция. У Медведева был шанс — который так и остался нереализованным.

Сигналом, что второго шанса не представится, могли послужить два события. Об одном из них мы упоминали — это замена Владислава Суркова на Вячеслава Володина. Второе не так очевидно, но очень знаменательно. Помните фразу Медведева, что его слова «отливаются в граните»? Сказана она была в адрес Сергея Чемезова, руководителя корпорации «Ростех». Сказана публично, в страшном раздражении, предшествовали этому инциденту весьма любопытные аппаратные движения — Чемезов пропустил несколько встреч. А Чемезов — не самый последний человек в нашей стране, и по уровню влияния, и по близости к Путину. То есть Медведев, устроив эту прилюдную выволочку, притом в отношении человека, не находящегося в его непосредственном подчинении, по большому счету, позволил себе нарушение корпоративных этических норм, а заодно противопоставил себя ближайшему окружению Путина.

Дмитрий Анатольевич за время своего президентства ухитрился рассориться с целым рядом принципиально важных экспертов. Кроме злополучной беседы с Чемезовым можно вспомнить и инцидент с Алексеем Кудриным. Видимо, на каком-то этапе Медведева подвело чувство реальности, он почувствовал себя более сильным президентом, чем являлся, и покусился на традицию, установившуюся в российском истеблишменте, что было воспринято крайне негативно. Не было и не могло быть президента Медведева без поддержки Владимира Путина и его команды, поэтому нападки Медведева закономерно были расценены как предательство.

Очень показательным стало интервью Никиты Михалкова, когда его в лоб спросили, за кого бы он пошел голосовать — за Путина или за Медведева. Это было еще до объявления о перестановке в тандеме. Никита Сергеевич пытался ответить дипломатично, но его в конце концов дожали и он сказал: «Ну что за вопрос, конечно, за Путина». «А Медведев?» — спросили его. «А Медведев — замечательный фотограф». Это, конечно, было большим упрощением. Дмитрий Медведев совсем не прост и не наивен, как многие почему-то считают. Это весьма опытный политик, и сбрасывать его со счетов никому не стоит…

По прошествии времени вся кампания, предшествовавшая выборам в Государственную думу 2011 года и президентским выборам 2012 года, выглядит как набор более или менее удачных импровизаций, в значительной степени связанных с личными желаниями и сиюминутными интересами того или иного члена партии или высокопоставленного чиновника. Этот набор экспромтов наглядно продемонстрировал интеллектуальную слабость подавляющего большинства политических сил, участвовавших в выборах, их политическую, психологическую и ментальную неподготовленность.

Слабость оппозиции проявилась даже в призывах: «Да не за нас голосуйте, голосуйте за кого угодно, только не за них!» Со всех сторон раздавались сетования на то, что вся политическая поляна зачищена и закатана катком — при том что в действительности сложно найти хотя бы одного крупного именно политического лидера, который был бы брошен в тюрьму или выслан за границу (многие, правда, считают таковым Ходорковского, однако его персона все же в первую и главную очередь имеет отношение к экономике). Даже с достаточно по-хамски ведущей себя оппозицией власть обращалась более чем цивилизованно.

Что интересно — на фоне бурной активности общественной жизни, при явном запросе общества на новую политическую элиту, новые лица и новые аргументы, ничего подобного не возникло ни в официальной власти, ни в оппозиции. Не произошло этого и в обществе. При всем запросе на политическую активность новых людей, привлекающих внимание, можно было пересчитать по пальцам — это, скажем, Алексей Навальный или Евгения Чирикова.

Казалось бы, при таком ожидании перемен гражданское общество должно было вырастить из себя тысячи Навальных и десятки тысяч Чириковых, которые давили бы на власть на местах, решая свои узкие, локальные проблемы в масштабе широких политических задач. Но этого не произошло. Массовое желание модернизации и обновления привело к структуризации некоторых общественных интересов, но натолкнулось на отсутствие новых политических партий, которые могли бы эти движения оформить. Запрос на обновление остался нереализованным.

Неоднократно звучали и классические для России восклицания: «Неужели нельзя найти, неужели нельзя воспитать, а вот партия, а вот власть не дает…» Но это же абсурд! Попробуйте представить себе картину, как власть что-то дает Владимиру Ильичу Ленину, Джавахарлалу Неру или Махатме Ганди, ласкает их и гладит по голове. Или представьте революционную партию большевиков, идущую на поклон к Николаю II — пожаловаться ему, что один из его подчиненных ведет себя плохо и не дает партии развиваться и вмешиваться во внутренние дела страны. Не получается, правда? Все эти примеры призваны проиллюстрировать простую мысль: как система гражданское общество в России до сих пор не сложилось, и об этом мы еще поговорим позже.