Если я сяду в тюрьму за убийство неверного мужа, то очень подпортит будущее Дениске. Да и не имею я лишать его отца жизни без конкретных доказательств измены. Я не хочу выглядеть истеричкой, а еще мама настаивает, чтобы я была умной девочкой, которая оставит Анюту ни с чем. Так что, я еще не совсем понимаю, какую стратегию мне выбрать, чтобы остаться в выигрыше и с непосрамленным достоинством.

— А у тебя как день прошел? Как твой бутик?

— Акция со скидками идет отлично, — убираю локон за ухо. — Вот на днях новую коллекцию будем развешивать и оформлять зал.

— Ты у меня большая умница.

И эта большая умница желает отрезать твое хозяйство и скормить его тебе, но вместо этого она опять улыбается.

— Как Дениска? У бабушки?

Не буду рассказывать, что его сын вздумал жениться. Мы же договорились, что Денис сам папе всё поведает, когда примет окончательно решение о свадьбе.

— Завтра ты должен его забрать. Я к восьми утра поеду на склад.

— Хорошо.

Разговор как-то не клеится, а я продолжаю стискивать нож. Вдох и выдох и ласковая улыбка.

— Машке муж изменяет, — погружаю нож в пышный пирог с говядиной и карамелизированным луком, пристально глядя на супруга.

— Какой Машке? — едва заметно напрягается.

— А у них ребенок, — вытягиваю нож и делаю новый надрез в тесте с ароматной начинкой. — Милый…

— Да, Евушка?

— Нас же это не коснется? — ласково улыбаюсь. — Это ведь, наверное, так больно, когда близкий человек тебя предает.

— Нет, не коснется, — слабо улыбается. — У нас все иначе.

— Это радует, что ты у меня, — кладу кусок пирога на тарелку, вглядываясь в лицо Саши, и повторяю слова мамы, — приличный мужчина.

Глаз не отводит. Смотрит прямо, но над бровью у виска пульсирует венка гнева. Ему не по душе мои разговоры.

— Салатик забыла, — откладываю нож и бегу на носочках из столовой, — твой любимый.

Через минуту ставлю чашку салата в центре стола. Саша принюхивается и поднимает недоуменный взгляд:

— Там, что, сельдерей?

— Да, — невозмутимо накладываю салата в тарелку мужа. — Свежий, ароматный, у бабульки-дачницы купила.

— Но я не люблю сельдерей… — тихо и сердито отвечает Саша, опешив от моего милого голоска.

— Что-то ты в последнее время ко мне без причины придираешься, — выпускаю капризные нотки, и рука у меня правдоподобно дрожит.

Вот теперь я позволю себе немного эмоций, который бурлят во мне и выплескиваются. Да, не по тому поводу, но я дам себе чут-чуть свободы, иначе у меня сердце не выдержит.

— Что?! — брови Саши ползут в изумлении на лоб. — Нет, я… Ева…

— Я ведь стараюсь! — я даже всхлипываю. — Выкраиваю время для нас двоих!

Саша выхватывает тарелку из моих рук и ставит перед собой, сжав кулаки.

— Тебе вечно все не нравится… — оседаю на стул, обиженно поджимаю губы и через минуту гнетущего молчания едва слышно, с дрожью в голосе , отзываюсь я. — И только не говори, что ты не голоден.

— Я не люблю сельдерей…

— С каких это пор?! — охаю я.

Ты мне лишь однажды об этом сказал, мой милый. На заре наших отношений, и после я радовала тебя изысканными блюдами без сельдерея. Одно "фи" и я на лапки встала, высунув язычок, лишь бы тебе угодить.

— Но… разве… — начинает Саша, и я театрально отвожу взгляд.

Глаза щиплет от слез. Я тебе в любом случае закачу скандал, Александр Викторович. И я тебе больше скажу, мой ненаглядный, я швырну салат с сельдереем в твою лживую морду со слезами и криками, что ты меня не любишь.

Саша торопливо отправляет ложку салата в рот и медленно им похрустывает. Ах ты, подонок в белой рубашечке, которую я тебе и гладила, рыльце у тебя действительно в пушку.

— Вкусно? — затаив дыхание спрашиваю я, а сама под столом сжимаю кулаки.

Глава 5. Поиграем?

— Вкусно? — кокетливо поглаживаю пальцем линию челюсти.

Саша замирает, весь красный от злости и выплевывает салат на тарелку. Это было ожидаемо, однако я вскакиваю и сметаю со стола тарелки и бокалы. Грохот, звон и мой крик:

— Ты невыносим! Я ведь старалась!

А после со слезами под недоуменным взглядом моего мужа, который прижимает салфетку к губам, расстегиваю боковую молнию и срываю платье. Остаюсь только в ленточках, подвязках и чулках. Глаза Саши округляются.

— Я устала! — швыряю платье в Сашу, и он в ошеломлении ловит снаряд, не спуская взгляда с моей голой груди, которую подчеркивают тонкие ленточки. — Все тебе не по нраву!

Торопливо цокаю мимо, возмущенно тряхнув волосами.

— Ева…

— Знаешь что? — оглядываюсь. — У меня ведь тоже есть свое дело, и я нахожу время для тебя, для сына, для дома. Конечно, у твоей глупой жены не такие большие обороты…

Саша обескуражен и возбужден. Он, не мигая, смотрит на подвязки, скользит взглядом выше и медленно сглатывает.

— Ева, — встает, отбросив мое платье, — милая, но я правда не люблю сельдерей…

Смериваю его взглядом, полным слез обиды и гордо удаляюсь.

— Ева! — рявкает Саша и следует за мной.

Хватает меня за запястье, а я разворачиваюсь и леплю ему пощечину.

— Какого черта?! — срывается с его губ.

Пока он не понял, что произошло, бегу грациозной ланью прочь:

— Не трогай меня!

— Какая муха тебя укусила?! Ты у психолога была?!

— Хочешь сказать, что я неадекватная истеричка? — плавно крутанувшись вокруг своей оси, возмущенно охаю. — Что я чокнутая?

Саша опять переключается на мою грудь, позабыв о пощечине. Поднимает взгляд и смотрит на меня так, будто первый раз видит:

— Ева, не кричи, — его голос понижается до бархатной хрипотцы. — Ты у меня такая умница… — делает шаг. — Иди ко мне. Ох, Ева…

У меня все спланировано. Я не ожидала, что Саша купится на ленточки и чулки, однако они сработали. Я хватаю стакан воды с комода и в ярости выплескиваю в обескураженное лицо супруга. Да, стакан я приготовила заранее. Саша отфыркивается, а я уже у лестницы.

— Ева!

— Наше рандеву