И все. Полная пустота.

Когда она пришла в себя, в комнате было почти темно, если не считать крошечного ночника на тумбочке. Маленькая палата была полна теней и тихих голосов. По обеим сторонам кровати возвышались капельницы, от которых тянулись к иглам прозрачные трубки. Иглы же были воткнуты в ее вены. На стульях у окна сидели двое мужчин и о чем-то негромко беседовали. Адам и отец… О да, она ему верит и даже немного понимает. Он назвал ее родной.

Бекка несколько раз моргнула, но Томас не исчез. Значит, это не сон.

У нее не было сил позвать его. Она могла только смотреть – пристально, неотрывно, жадно впитывая каждую черточку дорогого лица. Он жестикулирует… совсем как она, когда старается что-то доказать, убедить собеседника встать на ее точку зрения. Отец… ее отец…

– Я знаю, что не мертва, – с огромным трудом выговорила она, – потому что готова убить за глоток воды. Мертвые не хотят пить. Можно мне немного воды?

Адам метнулся к ней, перевернув стул. Когда он сунул Бекке в рот соломинку, она блаженно вздохнула. Выпив почти весь стакан, она объявила:

– Это и есть счастье.

Он не выпрямился. Только оперся ладонями о жесткую больничную подушку по обе стороны от ее головы.

– Ты как?

– Ничего. Я уже сообразила, что осталась жива и что ты скорее всего настоящий. Ты говорил, будто меня выкинули из машины. Что со мной?

– Ничего страшного. Ты была в ночной сорочке. Поцарапалась, вся в синяках, ушибла локоть, но в основном все цело. Сейчас главное – вывести из твоего организма наркотик. Тебе промыли желудок. Никто не знает, чем тебя накачал похититель, но коварная, должно быть, штука. – Адам не сказал, что провел многие часы в смертельном страхе за Бекку. Он в жизни так не боялся. Но она поправится. Обязательно. – Царапины болят? Хочешь, дам аспирин?

– Не стоит. – Она дотронулась до его руки и нерешительно прошептала:

– Адам, он в самом деле мой отец? Та история, что он рассказал мне, действительно правда? Все так и было?

– Да. Его зовут Томас Мэтлок. Он, вероятно, еще многое тебе откроет.

– Верно, – вмешался в их разговор Томас. – Обо мне и о твоей матери, Бекка.

– Мама говорила, у меня мечтательные глаза. Я унаследовала их от тебя.

Томас тепло ей улыбнулся:

– Вполне возможно, вполне возможно.

– Не уверен, – возразил Адам. – Видишь ли, Бекка, вся штука в том, что я никогда не смотрел в его глаза так, как в твои.

– Почему? – удивилась Бекка.

– Потому что… – Адам осекся и прикусил губу. Похоже, она настолько оправилась, что подшучивает над ним! И ему это нравится! – Сейчас не время спорить о пустяках, – буркнул он. – Можешь быть уверена, позже мы это обсудим. Лучше расскажи о том типе, что тебя похитил.

– Кримакове?

– Скорее всего это он.

– Минутку, Адам. – Она обратилась к Томасу:

– Сэр, вы послали Адама, чтобы защитить меня?

– Да, но я все испортил, – ответил вместо Мэтлока Каррадерс.

– Прости, Адам, – возразил Томас, – но незачем брать на себя всю вину. Этот монстр очень умен. Никому и в голову не пришло, что он проберется черным ходом, пока его ищут у дома.

– Да. Шерлок быстро догадалась, в чем дело. Негодяй сбил с ног Чака, связал и заклеил ему рот, а потом спокойно ушел, унося тебя, – объяснил Адам и, заметив во взгляде девушки беспокойство, быстро добавил:

– Нет, Чак жив… только голова у него трещит. Бекка, мне страшно спрашивать… но тот мерзавец что-то сделал с тобой? – Господи, язык не поворачивается вымолвить это слово! – Он… он тебя изнасиловал?

– Нет. Лизал лицо. Я велела ему не делать этого, потому что мне противно. Он ужасно обозлился. Но это зелье меня расслабило, успокоило, и когда я в первый раз пришла в себя, то совсем его не боялась. И не только его. Вообще ничего. Это, вероятно, побочное действие наркотика. Он же хотел, чтобы я умоляла, просила, как Линда Картрайт. – Бекка вздрогнула. – Он сказал, что она ничтожество. Пустое место.

– Он назвал свое имя? Бекка покачала головой:

– Нет, и я даже не могу его описать. Он не показывался мне на глаза. Привязал меня к кровати, а сам стоял в тени. По-моему, он не стар, но я не уверена в этом. Молод? Не знаю. Но он сыпал английскими, американскими и еще какими-то ругательствами на языке, которого я не знаю. Правда, странно?

– Да, но мы все выясним.

Томас подошел к постели дочери. Он, видимо, так и не уходил из палаты, потому что был одет все в тот же темный костюм, что и утром. Узел бордового галстука ослаблен. Томас выглядел усталым, встревоженным, но счастливым. Потому что наконец обрел дочь? Очевидно. И от этого Бекка была на седьмом небе.

Он взял ее за руку. Бекка смотрела на его длинные загорелые пальцы. На безымянном – обручальное кольцо. Бекка бережно погладила потускневшее золото.

– Тебе его мама надела?

– Да, когда мы поженились. Я никогда его не снимаю. Я очень любил твою мать, Бекка. Судьба нас разлучила. Понимаю, тебе трудно все осознать. Но у меня не было иного выхода. Пришлось оставить вас.

– Мы считаем, что тот, кто преследует тебя, – Кримаков. Каким-то образом он узнал о твоем существовании и пытается запугать тебя и твоего отца, – вмешался Адам.

Томас смотрел на прелестную юную женщину, свое единственное дитя, и пытался справиться с нахлынувшими чувствами.

– Василий Кримаков был одним из лучших работников КГБ в семидесятых. Конечно, об этом можно рассказывать с утра до вечера, но сейчас не время. Нужно как можно скорее нейтрализовать его – раз и навсегда, – сказал он.

– Ты уверен, что это Кримаков.

– Да, – улыбнулся Томас, – особенно после того, что он тебе сказал.

– Просил передать привет отцу?

– Да. Никто, кроме него, такое не придумал бы.

– Мама носила точно такое же кольцо. Когда она умерла… – На глазах Бекки снова выступили слезы. Горло перехватило.

Томас ничего не сказал, только сильнее сжал ее руку. Она отвела глаза. Небо за окном было темным, ни одной звездочки.

– Я так хотела оставить что-нибудь на память о ней и едва не сняла кольцо, но потом вспомнила, как она тебя любила, и не посмела… Иногда, вспоминая о тебе, она начинала плакать, и тогда я ненавидела тебя за то, что ты покинул нас, ее и меня… за то, что умер. Когда я была уже большой, как-то сказала, что ей следует найти кого-нибудь и выйти замуж, что я уеду в колледж, а она останется одна. Мама была молодой и красивой, и я не желала, чтобы она всю жизнь страдала. Но она только улыбнулась и ответила, что ей никто не нужен, – печально вздохнула Бекка и тут же встрепенулась:

– Господи, он преследует меня, чтобы добраться до тебя!